Юрий Нестеренко

     Лекарство от любви

     ...Но с детства я выбрал тропку от общей тропы вдали,
     И мне задавали трепку, но выправить не могли.
     "Ах, как это все некстати!" - вздыхает моя родня,
     Но я не желаю - в стаде. И стая - не для меня.
     Но я не желаю власти - своей или над собой,
     Мне чужды восторги части, сливающейся с толпой.
     Не часть и не половина - я целый, и в этом суть!
     Мне горы прикроют спину, мне звезды укажут путь.
     И я выхожу из круга, и я удаляюсь прочь.
     Одна у меня подруга - холодная злая ночь.
     Одна у меня морока - достойно встречать зарю.
     Одна у меня дорога - которую сам торю.

     Кай Бенедикт отложил перо и с довольной улыбкой откинулся на стуле.
На  этот  раз  вышло  действительно хорошо.  Это  не  злые  сатирические
куплеты,  которые чернь поет в  кабаках,  когда все уже настолько пьяны,
что не боятся шпионов.  Это искусство, настоящая поэзия. "Одинокий волк"
- возможно, лучшее его стихотворение. 
     Которое,  конечно же,  никогда не будет опубликовано,  как и прочие
его стихи.  Никто в Империи не рискнет печатать Кая Бенедикта -  даже те
его  произведения,  что  как будто не  содержат явной крамолы.  Хотя при
желании,  разумеется,  крамолу можно  усмотреть,  где  угодно -  даже  в
стихотворении о  безнадежно-тоскливом  осеннем  утре  или,  напротив,  о
цветах, пробивающихся сквозь камень. Но столь глубоко смотрят лишь глаза
имперских цензоров.  Для  простого народа все,  что  не  содержит прямых
насмешек над Императором или выпадов в  адрес Светлого Совета -  ну или,
разумеется,  скабрезностей и пошлостей, до коих Кай никогда не опускался
- все  это  слишком заумно  и  уныло.  Его  сатиры распевают и  цитируют
повсюду -  часто  при  этом  безобразно перевирая его  идеальные рифмы и
ломая его безупречный размер, и даже не понимая этого - но его истинные,
его  настоящие стихи  переписывает от  руки  какой-нибудь десяток-другой
ценителей...
     Впрочем, не сам ли он только написал, что следует собственным путем
и не зависит от мнения толпы?  Да,  разумеется. Он никогда не старался и
не  будет стараться угодить чьим-либо  вкусам,  кроме своих собственных.
Поэт и писатель заканчивается,  как только начинает думать не о том, что
он хочет сказать, а о том, что от него хотят услышать; угождать клиентам
- удел шлюхи, а не творца. Но, демоны, это не значит, что ему никогда не
бывает обидно...
     В дверь постучали.
     Кай  Бенедикт вздрогнул и  почувствовал,  как  учащается пульс.  Он
ненавидел этот звук. Ненавидел еще в те времена, когда самым худшим, что
могло ему грозить, было известие о грядущем повышении арендной платы или
жалоба соседей снизу,  что он  ходит по  комнате по ночам,  и  скрипящие
половицы мешают им спать. Но даже если соседи приходили не с жалобой, а,
напротив,  с предложением дружески распить бутылочку,  это было немногим
лучше.  Кай не желал им зла,  пусть себе веселятся, сколько влезет, лишь
бы  где-нибудь подальше от  него.  Он не терпел вторжений в  свое личное
пространство.  Почему вообще люди считают,  что,  когда они  стучат,  им
обязаны открыть?  Увы,  его дом -  те  несколько десятков разной степени
паршивости подвалов,  чердаков и мансард, которые он называл этим словом
на  протяжении своей сознательной жизни -  никогда не был ему достаточно
надежной крепостью.
     И уж тем более теперь.
     -  Господин Бенедикт, откройте. Я знаю, что вы дома.
     Ну разумеется,  они знают.  Как бы тщательно он ни занавешивал окно
мансарды, свет свечи можно заметить снаружи. И гасить ее, понятное дело,
поздно. Дверь заперта, но на то, чтобы ее высадить, у стражников едва ли
уйдет больше минуты.  Успеет ли  он за это время выбраться через окно на
крышу?  Скат довольно крутой,  но если съехать по нему до карниза... Ему
уже доводилось уходить от погони, перепрыгивая с крыши на крышу, и, хотя
ему совсем не нравились подобные приключения, холодный каземат без права
читать и писать нравился ему гораздо меньше.
     Он поспешно сложил листок со свеженаписанным стихотворением и сунул
его  за  пазуху -  чернила еще не  просохли,  но  это сейчас не  главная
проблема -  затем метнулся к  стене,  где стояла,  прислоненная,  словно
трость, шпага в ножнах, подхватил ее, вскочил на стол, распахивая окно в
сырую  холодную  ночь  (пламя  свечи  заметалось  и  затрещало,   но  не
погасло)...
     - Господин Бенедикт. Не стоит.
     Голос звучал уже внутри комнаты, и Кай обреченно обернулся.
     У  двери стоял вовсе не  капрал городской стражи и  даже не  офицер
имперской  гвардии,  а  не  слишком  высокий  старик  в  сером  плаще  с
капюшоном. Длинное худое лицо, длинная, но довольно жидкая сивая борода,
нос  с  горбинкой,  глубоко посаженные глаза под сросшимися бровями.  Но
вовсе  не  эти  детали привлекли внимание Кая.  Он  смотрел на  дверь за
спиной визитера. Она была в полном порядке, и засов оставался на месте.
     - Я  Игнус,  -  любезно представился незваный гость.  -  Тот самый.
Глава Светлого Совета. Поговорим?
     Кай закрыл окно и  нехотя спрыгнул на  пол.  Он впервые видел этого
человека, в адрес которого выпустил столько поэтических стрел. В отличие
от Императора, чьи портреты висели на каждом углу, члены Светлого Совета
не  стремились к  публичности.  Кажется,  их изображений не существовало
вовсе,  ибо говорят, что в умелых руках портрет мага может стать оружием
против него...  Тем не  менее,  у  Кая не возникло сомнений,  что старик
говорит правду. Способ, которым он вошел, свидетельствовал об этом лучше
любых верительных грамот.
     - Насколько я  понимаю,  заклинание прохождения сквозь стену весьма
трудное,  -  проворчал Кай,  -  и  вам  теперь потребуется время,  чтобы
восстановить силы.
     - Примерно час, - уточнил гость столь же любезным тоном.
     - И  в  течение  этого  часа  вы  будете  самым  обычным человеком.
Немолодым, не очень сильным... и, кажется, безоружным. Что помешает мне,
к примеру, проткнуть вас шпагой прямо сейчас?
     - Три обстоятельства,  -  спокойно ответил Игнус.  - Во-первых, дом
окружен  стражей.  И  на  единственной  крыше,  куда  вы  можете  отсюда
допрыгнуть, вас тоже уже ждут.
     - Вот как,  - буркнул Кай. - Ну что ж, вы, по крайней мере, учитесь
на  своих ошибках,  -  он опустился на стул с  видом человека,  умеющего
проигрывать с достоинством.  -  Тем не менее, я все еще могу взять вас в
заложники и диктовать условия.
     - Второе обстоятельство, - невозмутимо продолжал Игнус, - состоит в
том,  что за ваши стихи,  подрывающие государственные устои,  вам грозит
всего пять лет тюрьмы.  Мы же просвещенные,  цивилизованные люди.  А вот
убийство или покушение на убийство караются смертной казнью.  И вы,  как
человек разумный, не станете отягощать свое положение.
     - На  вашем месте я  бы  не был так самонадеян,  полагаясь на чужую
разумность, - усмехнулся Кай. - Хотя, конечно, я...
     - Третье обстоятельство,  - продолжал гость, игнорируя его реплику,
- заключается в  том,  что вам любопытно,  зачем я  явился к  вам лично,
подвергая себя  упомянутому вами риску,  хотя мог  бы  просто приказать,
чтобы вас  доставили ко  мне  в  кандалах,  при этом не  тратя ни  грана
магической силы.  Или,  что еще более вероятно, просто удовольствоваться
докладом,  что смутьян пойман и водворен в узилище. Не выслушав меня, вы
не станете предпринимать ничего непоправимого. А выслушав - тем более.
     - Хорошо,  -  сказал Кай.  -  Итак,  у  сильнейших магов  Империи и
повелителей мира возникла проблема,  решить которую может только простой
смертный Кай Бенедикт.  Надеюсь,  дело не в  том,  что у вас закончились
лизоблюды,  готовые слагать патриотические оды, и вы намерены предложить
эту малопочтенную работу мне? 
     - Нет,   господин  Бенедикт,   проблема  гораздо  серьезнее,  и  мы
сэкономим время,  если вы не будете ерничать. Давайте сразу договоримся,
что я  отдаю должное вашей язвительности,  а других слушателей здесь все
равно нет... Вы не предложите мне сесть?
     - Как видите, у меня тут только один стул, - усмехнулся Кай. - Я не
имею обыкновения принимать гостей. Но, конечно, можете сесть на кровать.
     Маг  опустился на  старую  продавленную кровать,  небрежно накрытую
покрывалом; та недовольно скрипнула.
     - Наша проблема,  -  сказал он, - зовется Изольда. Она же - Изольда
Прекрасная,  она же -  Чернявая Ведьма...  и  несколько менее пристойных
прозвищ. Вы о ней слышали?
     - Что-то  слышал,  но,  признаюсь,  не придал большого значения,  -
честно ответил Кай.  - Слухи о том, что где-то на окраинах появился маг,
противопоставивший себя Светлому Совету,  ходят постоянно.  Но,  как  бы
сильно я ни хотел обратного, доселе вам, кажется, удавалось давить любую
оппозицию в зародыше.
     - Мы предпринимаем чрезвычайные усилия,  чтобы гасить эти слухи,  -
кивнул Игнус,  -  и пока что у нас получается скрывать масштаб проблемы.
Но  ситуация  действительно  очень,  очень  серьезная.  Фактически...  я
вынужден  это  сказать,  но  впервые  со  времени  Вольдемара Проклятого
появился маг, всерьез претендующий на единоличную власть над Империей и,
соответственно,  над всем цивилизованным миром.  И  на вашем месте я  бы
этому  не  радовался.  Вы  можете называть существующий режим тиранией и
диктатурой из-за  того,  что,  по-вашему,  Светлый Совет навязывает всем
свои представления о добре и зле и запрещает все,  что способно привести
на Темную сторону...  но то,  что несет миру Изольда,  гораздо страшнее,
уверяю вас.
     - Было бы странно, если бы вы считали иначе, - усмехнулся Кай. - Но
как  все-таки  вы  ее  упустили?  Ведь предотвращать подобное -  одна из
главных функций вашего Совета... во всяком случае, официально.
     - Как вам известно,  маги рождаются чрезвычайно редко.  Каждый - со
своим врожденным даром... который может быть развит и многократно усилен
учением и  тренировками и  дополнен иными  магическими навыками,  но  не
может быть изменен. Маг Огня, к примеру, может овладеть магией Земли, но
его  основой  все  равно  останется  магия  Огня,  в  ней  он  достигнет
наибольших вершин и  через нее  будет черпать свою силу...  После победы
над Вольдемаром - победы в войне, обратившей в руины чуть ли не половину
мира  -  Светлые маги  действительно поставили своей  целью  отслеживать
рождение каждого Темного и... нейтрализовать угрозу в зародыше.
     - То есть убивать детей.
     - Поначалу их  хотели всего лишь  брать под  контроль...  изымать у
родителей и воспитывать таким образом,  чтобы они даже не догадывались о
своих магических способностях...  но  это не работает.  Суть прорывается
наружу,  знаешь ты о ней или нет,  хочешь ты этого или нет.  Поэтому,  в
общем, у нас не осталось другого выхода... осуждать нас за это легко, но
я посмотрел бы на вас,  что бы вы сказали, доведись вам жить под властью
Вольдемара...
     - Вы  напрасно  считаете  меня  чистоплюем.  Вполне  возможно,  что
Вольдемара и  в  самом деле стоило бы  убить еще  во  младенчестве.  Вот
только  вы  не  доказали,  что  всякий Темный -  это  будущий Вольдемар.
Единственный опыт не может быть основой теории.
     - Цена  ошибки слишком высока,  чтобы  ставить новые  опыты.  Да  и
потом,  были прецеденты и до Вольдемара,  просто их удавалось остановить
раньше...  Конечно,  освоить Темное искусство может и маг, рожденный без
соответствующего дара.  Но,  как я уже сказал, он никогда не достигнет в
нем  вершин и  не  сможет одолеть с  его помощью даже одного урожденного
Светлого,  а тем более -  совокупную мощь Совета. С Изольдой же вышло...
иное.  Мы  упустили ее,  поскольку ее  дар  не  относится к  темным.  Не
некромантия,  не сглаз,  не порча -  ничего такого,  во всяком случае, в
буквальном смысле.  Ее дар абсолютно уникален.  Точнее, возможно, что-то
подобное и встречалось в прошлом, но не достигало такой силы и не попало
в летописи, оставшись лишь на уровне романтических легенд...
     - Так что же это за дар? - поторопил Кай.
     - Любовь.
     - В каком смысле? - иронически усмехнулся Бенедикт.
     - В прямом.  Всякий,  кто увидит ее -  а в последнее время и вообще
всякий,  оказавшийся поблизости от  нее  -  влюбляется в  нее мгновенно,
окончательно и бесповоротно.
     - И все?
     - Теперь она  уже овладела и  другими магическими навыками.  Но  ее
основа - именно эта.
     - И с этой штукой она надеется завоевать мир?
     - Армия ее преданных рабов множится с каждым днем. И чем их больше,
тем она сильнее не  только физически,  но и  магически.  В  их любви она
черпает свою силу.
     - Эта  армия должна состоять из  ненавидящих друг  друга ревнивцев.
Она  ведь не  может удостаивать своей благосклонности всех подряд?  Хотя
даже в этом случае...
     - На сей счет сведения противоречивые,  -  признал Игнус.  - Как вы
понимаете,  разведка в таких условиях чрезвычайно затруднена.  Но никого
постоянного у нее вроде бы нет.
     - В любом случае, я удивляюсь, как никто еще не зарезал ее с криком
"так не доставайся же ты никому!"
     - Да,  насколько нам известно, дисциплина там не лучшая. Постоянные
потери  из-за  дуэлей  и  прочих  внутренних стычек.  Но  приток  нового
пополнения их  с  лихвой  перекрывает.  Что  касается покушений на  саму
Изольду,  то  они были.  Но  всякий раз бросавшийся на  нее с  мечом или
кинжалом, не добежав, падал ей в ноги в слезах раскаяния, моля даже не о
прощении, а о смерти. Она в таких просьбах обычно не отказывает.
     - А стрелять издали никто не пробовал?
     - Когда-то это, наверное, можно было сделать, но сейчас она вошла в
такую  силу,  что  к  ней  нельзя безопасно приблизиться не  то  что  на
расстояние полета стрелы,  но и на многие мили.   Мы не знаем точно,  на
сколько именно.
     - Если я что-нибудь понимаю, на нее покушались не только ревнивцы.
     - Вот уже много месяцев мы тщетно пытаемся ее остановить, - признал
Игнус.  -  Поначалу мы  пытались действовать по  принципу "клин вышибают
клином". Подсылали к ней преданно и пылко влюбленных, в надежде, что они
останутся верны своим возлюбленным.  Увы  -  они  забывали свою  прежнюю
любовь в тот самый момент, как видели Изольду. Посылали самых прожженных
распутников,  которые никогда не  были верны ни  одной женщине и  вообще
считали всех их  животными для  ублажения похоти.  Теперь все они готовы
умереть за один взгляд Изольды.  Нет,  к другим женщинам их отношение не
поменялось,  но она для них - богиня. Мы посылали стариков, чьи страсти,
казалось бы,  давно угасли. Посылали убийцу-скопца - он покончил с собой
от отчаяния...
     - Как насчет женщин? Их вы посылали?
     - "Сестры",  -  выдавил Игнус с отвращением. - Теперь это - едва ли
не самое преданное подразделение ее разведчиц и диверсанток...  Мы долго
искали того,  кто неподвластен ее чарам. Искали среди магов, но никто из
нас не обладает силой, способной защитить от любви...
     - Ну  еще бы,  -  усмехнулся Кай.  -  У  Светлых ведь любовь всегда
числилась в списке добродетелей, и едва ли не на первом месте?
     - Не такая! - возмущенно возразил Игнус. - Настоящая!
     - Не  вижу  никакой  разницы,  -  холодно заметил Кай.  -  Чувства,
которые человек испытывает -  а не симулирует -  всегда настоящие, каким
бы ни был их источник. Страх - это всегда настоящий страх, независимо от
того,  реальна ли  опасность,  или  это магический морок;  главное,  что
человек верит в  ее реальность.  Точно так же и с любовью.  Ослепление и
потеря  головы обычного влюбленного ничем  не  лучше,  чем  то,  что  вы
описываете.  Ну,  разве  что  тем,  что  ваша  настоящая любовь  все  же
заканчивается гораздо быстрее.
     - Мы  искали и  среди  циников,  писателей и  светских острословов,
рассуждающих подобным образом,  -  кивнул  Игнус.  -  Увы  -  их  цинизм
закачивается,  стоит  им  оказаться возле Изольды.  Искали по  тюрьмам и
камерам смертников самых отпетых и жестоких злодеев,  которым,  казалось
бы,  чуждо всякое понятие о  любви.  Им  была  обещана полная амнистия и
столько золота,  сколько они смогут забрать.  Сейчас они работают у  нее
палачами,  помогая поддерживать дисциплину...  Искали среди философов, и
даже  нашли  одного,  но  он  настолько отрешен от  всего мирского,  что
наотрез отказался участвовать в наших делах.   Но нам никак не приходило
в голову поискать среди поэтов.
     - Шаблонность мышления вас погубит, - констатировал Кай. - Раз поэт
- значит,  непременно воспевает всю эту любовную чушь. Вы могли бы лучше
ознакомиться с моим творчеством, прежде чем запрещать его.
     - Мы ознакомились,  - кивнул Игнус. - С творчеством... и не только.
У вас тоже уникальный дар, Кай... хотя многие назвали бы его проклятием.
Вы совершенно не способны любить.
     - Разумеется,  -  усмехнулся Бенедикт, - с точки зрения большинства
здравый рассудок -  это  проклятье.  В  стране  слепых  зрение считается
болезнью.  Особенно  когда  оно  открывает неприглядные истины,  которые
можно игнорировать,  обманывая себя в темноте.  Например -  что эта ваша
любовь ничуть не  более возвышенна,  чем понос.  Та же болезненная жажда
удовлетворить некую неприглядную потребность ниже пояса, затмевающая все
прочие  мысли...   но   понос  люди  почему-то  не  идеализируют  и   не
провозглашают смыслом жизни. Хотя из-за поноса не совершено и миллионной
доли  всех  глупостей,  гнусностей и  преступлений,  которые совершаются
из-за любви.
     - Да,  да.  Теперь нам  уже  известны ваши взгляды.  Точнее говоря,
теперь нам известно,  что вы придерживаетесь их на самом деле,  а не как
те  светские циники,  которых я  помянул раньше.  Хотя бы  это мы делать
научились -  определять, насколько человек способен любить, до того, как
пошлем его к  Изольде.  Как я  уже сказал,  вы -  только второй,  кто не
способен. Первым был отказавшийся философ, и взгляды его таковы, что его
нельзя ни купить, ни запугать, к тому же ему уже за семьдесят, и он не в
лучшей физической форме.
     - А меня, стало быть, купить и запугать можно.
     - Вам   можно   предложить   взаимовыгодную   сделку.   Ничуть   не
противоречащую вашим  принципам.  Разве  вы  не  ненавидите  любовь?  Не
считаете ее худшим из человеческих безумий?
     Любовь - не просто злейший враг ума,
     Она - вершина несвободы.
     Приносят беды голод и чума,
     Но с ними борются народы;
     Когда ж рабу мила его тюрьма,
     То будут вечными невзгоды.
     - процитировал Игнус. - Ваши стихи.
     - Ранние. Хотя и неизменно справедливые.
     - А сейчас - чрезвычайно актуальные.
     - А ничего,  что я вообще-то способен любить многие вещи? Например,
груши или дыни.  Или вечерние пейзажи.  Или,  кстати, хорошую поэзию. Вы
будете смеяться,  но  есть даже парочка стихов про  любовь,  которые мне
нравятся.  Я  не  разделяю чувств их авторов,  но не могу не восхищаться
совершенством формы.  Правда,  таких  всего парочка.  А  больше всего я,
пожалуй, люблю одиночество.
     - Кай,  ну мы же с  вами взрослые серьезные люди.  К  чему эта игра
словами? Вы прекрасно понимаете, о какой любви речь.
     - И вы хотите, чтобы я убил для вас Изольду.
     - Не  только для нас.  Для всех.  Для спасения мира от  того самого
рабства, которое вас всегда так возмущало. 
     - Не переубедил ее, скажем. Не обезопасил каким-то другим способом.
А убил.
     - Увы,  но только ее смерть дает гарантию,  и вы это понимаете.  Вы
разумный человек, так что обойдемся без пафосных слов.
     - Я,  конечно,  почти вдвое моложе этого вашего философа и в лучшей
форме. Но я не солдат и не секретный агент. Я никогда никого не убивал.
     - Только не  говорите,  что  вам  претит сама идея убить безоружную
женщину. Вы только что грозили шпагой безоружному старику.
     - Грозить  не  значит  убить,  и  вы,  на  самом  деле,  далеко  не
беззащитны...
     - Она тоже.
     - Вот это-то меня и волнует.  По-вашему, я должен как-то пробраться
через тысячи охраняющих ее преданных фанатиков в ее лагерь или что там у
нее...
     - Замок. В Беллиандских горах. 
     - Тем более.
     - Но вам не придется прокрадываться туда тайно. Вы явитесь открыто.
И она вас примет. Какая женщина откажется заполучить в число своих рабов
лучшего поэта Империи?
     - За комплимент спасибо,  но я не падок на лесть.  Хотя и знаю себе
цену. Допустим, я явлюсь пред ее светлые очи... или какие там они у нее?
     - Черные.
     - Прелестно,  как  в  пошлой песенке...  Она знает о  существовании
людей, неподвластных любви?
     - Об этом надо спрашивать не у меня, - пожал плечами Игнус.
     - Думаю,  что знает.  Если у нее уже тысячи поклонников,  не думаю,
что  ни  разу  не  случалось осечки.  А  если  даже  беспечна она  сама,
наверняка не  беспечны те,  кому она  поручила свою охрану.  Ну  или  не
охрану,  почетный эскорт,  неважно.  Какие-нибудь крепкие парни с мечами
вокруг  нее  наверняка  обретаются.   Хотя  бы   из  чисто  эстетических
соображений -  как вы только что сказали,  какая женщина откажется...  И
изнывают от невозможности послужить своей госпоже делом, а не одним лишь
молодецким видом. Так что меня наверняка тщательно обыщут.
     - Это не имеет значения. Вам не понадобится оружие, чтобы убить ее.
     - Вы надеетесь, что я сделаю это голыми руками?
     - Не  обязательно руками.  Чем  угодно.  Видите  ли,  это  новейшее
достижение имперских  алхимиков.  О  такой  возможности она  и  ее  люди
совершенно точно не знают. Вы выпьете одну субстанцию... после чего ваше
тело  начнет вырабатывать яд.  Безвредный для  вас,  -  поспешно добавил
Игнус.  -  И для любого мужчины, в том числе, разумеется, и для тех, что
будут вас обыскивать.  Но смертельный для любой женщины.  Любая жидкость
вашего тела убьет ее.
     - Вы  хотите,  -  брезгливо  поморщился Кай,  -  чтобы  я  все-таки
притворился влюбленным в нее и...
     - Нет.  Я же сказал -  мы не требуем ничего, что противоречит вашим
принципам. Вам не придется с ней совокупляться или даже целоваться, если
на  то  пошло.  Достаточно простого прикосновения,  если кожа будет хоть
немного влажной.  Или,  скажем,  плевка, если вам все же не дадут до нее
дотронуться.
     - Убить любовь,  наплевав на нее, - усмехнулся Кай. - В этом что-то
есть. Но что потом? Меня же растерзают.
     - Нет. Со смертью мага его чары развеиваются.
     - А действие этой вашей субстанции... обратимо?
     - К сожалению, нет, - признал Игнус. - Во всяком случае, пока мы не
знаем,  как это сделать.  Но  вас ведь это не должно смущать.  Вам же не
нужны прикосновения женщин.
     - Я  не женоненавистник.  Мне просто не нужна любовь.  Но я не хочу
случайно  стать  убийцей,   если,   к  примеру,   какая-нибудь  портниха
попытается снять с меня мерку.
     - Обращайтесь только к портным-мужчинам, - пожал плечами маг. - Это
не такое большое неудобство, учитывая все, что вы получите за выполнение
миссии. 
     - Да, да. Самое интересное.
     - Прежде  всего,   разумеется,  полная  амнистия  за  все,  что  вы
написали...  и  когда-либо  напишете в  будущем.  Более  того  -  полное
собрание ваших  сочинений будет  издано за  государственный счет.  Таким
тиражом, что хватит на все книжные лавки и библиотеки Империи.
     - Полное собрание издают после смерти, - мрачно заметил Кай.
     - Извините, неудачно выразился. Будет издано все, что вами написано
на  данный  момент,   а   по  мере  новых  творческих  достижений  будут
публиковаться переиздания.
     - Звучит заманчиво.  Даже  слишком.  Учитывая,  что  только что  вы
считали, что мои стихи достойны тюрьмы.
     - Лично я,  замечу, так не считал, но даже глава Светлого Совета не
всесилен.  С моей точки зрения, в ореоле гонимого вы гораздо опаснее для
государства,  чем в качестве официально признанного классика. Пусть даже
ваши тексты останутся теми же самыми -  и  даже более критичными.  Любая
критика власти,  опубликованная при ее же содействии в  книге с  золотым
обрезом,   воспринимается  совсем  не  так,   как  рукописная  листовка,
приколотая к стене кабака. Как видите, я с вами вполне откровенен.
     - Да  уж.  Настолько,  что мне впору отказаться от вашего любезного
предложения и сохранить венец мученика.
     - Думаю, что золотой венец пойдет вам все-таки больше.
     - В каком смысле? - приподнял бровь Кай.
     - В переносном.  Я,  кажется, опять неудачно выразился. Разумеется,
корону Империи вам никто не предлагает...
     - Я  бы  и  не  взял.  Быть церемониальной марионеткой при  Светлом
Совете - спасибо, ищите другого дурака. Впрочем, одного вы уже нашли.
     - Кай,  я  ведь  просил  вас  не  тратить  время  на  упражнения  в
остроумии, - поморщился Игнус. - Тем более что вы не дослушали. Я имел в
виду,   что  вы   получите  столько  золота,   сколько  пожелаете...   в
реалистичных,  конечно,  пределах,  но эти пределы достаточно широки. Вы
сможете купить собственный замок,  или  даже парочку таковых...  скажем,
один  -  в  горах,  другой -  на  берегу моря...  собственный парусник с
экипажем...  лучших лошадей в  Империи...  если в этом списке чего-то не
хватает, только назовите.
     - Хмм... ну а если я, к примеру, откажусь?
     Игнус пожал плечами:
     - Говоря о  своей любви к  одиночеству,  вы  вряд ли  имели в  виду
тюремную камеру. Где не будет ни книг, ни писчих принадлежностей.
     - Если ваши опасения верны,  ваше государство падет гораздо раньше,
чем окончится мой срок.
     - И что с того?  Вы думаете,  Изольда вас освободит?  С какой стати
ей, намеренной поработить весь мир, освобождать какого-то узника...
     - Лучшего поэта Империи, - напомнил с усмешкой Кай.
     - Как только она обнаружит,  что вы неподвластны ее чарам,  она вас
ликвидирует как  источник опасности.  Либо  же  вам  придется всю  жизнь
притворяться,   изображая  пылко  влюбленного  и   славя  ее   в   самых
униженно-раболепных стихах.  Для вас же это участь хуже смерти, разве не
так?
     - Так,  - серьезно согласился Кай. - Простите, не мог удержаться от
того,  чтобы  слегка вас  поддразнить.  Ведь  именно этого  вы  ждете от
поэтов?  Что в ситуации абсолютно однозначного выбора между всем хорошим
и  всем  плохим они,  в  силу  какого-то  совершенно идиотского каприза,
выберут последнее.  Или, как минимум, станут отказываться от заслуженной
награды.  Нет, разумеется. Я не такой. За сорок лет моей жизни мне много
чем приходилось заниматься, ибо поэзия в вашей благословенной Империи не
кормит совершенно...  но ремесла наемного убийцы в  этом списке не было.
Что ж,  говорят, поэту всякий опыт полезен. Особенно когда он так хорошо
оплачивается. 
     - Итак, вы согласны.
     - Прежде хотел бы уточнить,  какие у меня гарантии.  Я не настолько
наивен, чтобы верить Светлому Совету на слово.
     - Документ,  подписанный Императором,  -  Игнус извлек из-под плаща
цилиндрический футляр, а из него - свиток с большой сургучной печатью.
     - Это очень мило,  но я ведь не могу взять его с собой во вражеский
лагерь.  А  если я  оставлю его здесь,  он  может случайно потеряться за
время моего отсутствия, - осклабился Кай.
     - Вы  ознакомьтесь с  текстом.  Это официальный императорский указ.
Пока что секретный,  но тем не менее. Такие документы не теряются. Копия
подлежит хранению в государственном архиве на вечные времена. 
     Бенедикт развернул свиток.  Текст, по традиции, был каллиграфически
выписан от руки с  многочисленными завитушками,  и Кай недовольно дернул
уголком рта,  продираясь сквозь все  эти  вензеля.  Его  миссия нигде не
называлась  прямо,   именуясь  "особым  поручением,  коего  суть  ведома
Светлому Совету имперских магов",  а о гонораре говорилось "вознагражден
будет  сообразно  собственному  пожеланию  и  возможностям императорской
казны,  но  в  размере  не  менее  чем  10000  золотых или  материальных
ценностей, эквивалентных данной сумме, по выбору награждаемого".
     - Десять тысяч золотых,  и  это нижняя граница,  а  не  верхняя,  -
пробормотал Кай,  считавший счастливым месяц,  в  который ему  удавалось
заработать хотя бы пять золотых.  - Я всегда знал, что быть свободным от
любви выгодно, но не подозревал, что настолько.
     - Прежде, однако, вы должны выполнить миссию, - напомнил ему Игнус.
     - Вы поможете мне чем-то, кроме этой вашей... субстанции?
     - Да, конечно. Для начала вас посадят в тюрьму...
     - Опять?!
     - Мы  не знаем,  как далеко простирается шпионская сеть Изольды,  -
терпеливо пояснил Игнус.  - Поэтому ваша легенда должна быть максимально
убедительной.
     - Ах вот в чем дело, - медленно произнес Кай. - Стало быть, то, что
вы сами явились ко мне - это вовсе не демонстративная любезность. 
     - Вы проницательны,  - невесело улыбнулся маг. - Да, даже в столице
мы  уже не можем чувствовать себя уверенно.  Да и  что значит столица...
благодаря  хорошим  имперским дорогам  от  Беллиандских гор  сюда  можно
добраться за неделю.  Приходится исходить из предположения,  что даже за
членами Светлого Совета  могут  следить.  Впрочем,  не-маг,  следящий за
магом,  всегда окажется в  проигрыше,  если  маг  подозревает слежку.  Я
оставил вместо себя вполне убедительную иллюзию...  Так вот.  По этой же
причине вас арестуют не здесь. Кстати, отдаю должное вашей дерзости, вас
разыскивают по  всей стране,  а  вы поселились в  считанных кварталах от
императорского дворца...
     - Хочешь получше спрятать - положи на видное место, - пожал плечами
Кай.
     - Остроумно,  но,  когда к вашему розыску привлекают магов,  это не
работает.  Так вот,  если вас возьмут здесь,  то, разумеется, и заточить
должны здесь же, в тюрьме для государственных преступников. 
     - В  Цойберцауне,  -  кивнул Кай,  -  откуда,  слава Светлой магии,
невозможно бежать.
     - Да,   -  Игнус  сделал  вид,  что  не  заметил  издевки.  -  Ваше
этапирование отсюда на  окраину выглядело бы абсурдным.  Поэтому сегодня
вам дадут уйти.  Честно говоря,  я  солгал вам,  говоря о  стражниках на
крыше.  Они только внизу. Путь через крышу свободен, и после моего ухода
вы им воспользуетесь. Имейте в виду, однако - стражники не знают о нашем
уговоре, так что вам придется убегать от них всерьез.
     - Ясно,  -  усмехнулся Кай.  -  Ну хотя бы за городские ворота меня
выпустят?
     - У  вас  будет  примерно сорок минут,  чтобы выбраться из  города.
Лучше всего будет,  если вы  сразу наймете экипаж.  Отсюда вы  поедете в
Кербельсбург,  что в  провинции Хельбирген -  это ближайшая к вашей цели
территория,  пока  еще  контролируемая Империей  Там  вы  остановитесь в
гостинице,   любой  из   трех.   Хозяева  их  всех  уже  имеют  описания
разыскиваемого преступника.  Вас арестуют и заточат в городской тюремной
башне. Отправят депешу в столицу и будут ждать приказа на этапирование в
Цойберцаун -  на это ушло бы недели две...  но вы, разумеется, не будете
ждать так долго.  Вам сразу же организуют побег. Вы получите карту и все
необходимое,  чтобы добраться до замка Изольды,  но, разумеется, никаких
проводников.
     - И  местные стражники тоже  будут  не  в  курсе операции и  станут
преследовать меня всерьез?
     - Увы. Там мы тем более не можем умножать число посвященных. Но вам
нужно будет лишь добраться до предгорий, дальше стражникам - и кому-либо
- заходить категорически запрещено. Дальше начинаются земли Изольды.
     - И  что будет, если меня все-таки схватят?
     - Другого агента, способного выполнить задачу, у нас все равно нет,
- развел руками Игнус. - Так что придется устраивать вам побег по новой.
Но это сильно снизит достоверность легенды,  так что постарайтесь все же
не попадаться.
     - Хмм...  а если мне потребуется для этого,  скажем так,  применить
силу?
     - Вы можете убить всякого,  кто попытается встать у вас на пути,  -
твердо сказал Игнус.  -  Ваша амнистия покрывает и это тоже. Желательно,
конечно,  не  устраивать резню там,  где ее  можно избежать...  но  ваша
миссия  важнее,   чем  жизнь  любого  стражника  или  солдата.   И  даже
гражданского, решившего не вовремя проявить патриотическое рвение.
     - Стало быть, мне придется рассчитывать только на собственные силы?
Никаких магических штучек?
     - Изольда сама -  маг.  И  она  эти,  как  вы  выражаетесь,  штучки
почувствует.
     - Вот так всегда.  Маги, императоры, армия, стража - а случись что,
и спасать мир приходится одиночке-непрофессионалу, никогда не мечтавшему
о такой карьере. За что мы только платим налоги?
     - Сдается мне,  обещанная вам награда в  тысячу раз больше налогов,
уплаченных вами за  всю жизнь,  -  холодно заметил Игнус.  -  Если вы их
вообще платили хоть когда-нибудь.
     - Ладно,  ладно.  Уж и  поворчать нельзя...  Так что,  мне придется
отправляться в путь прямо сейчас? Ночью?
     - Стражники постучат в  вашу дверь через двадцать минут после того,
как я уйду.
     - Я предпочел бы сначала выспаться.
     - Выспитесь в  дороге,  -  Игнус вытащил из-под плаща довольно-таки
тощий кошель;  тот глухо звякнул об  стол.  -  Здесь только медь,  но на
дорожные расходы вам хватит.
     - Хмм...  -  Кай развязал тесемку,  заглянул внутрь и саркастически
изрек: - Благодарю за щедрость.
     - Давать больше не  имеет смысла.  Все  равно в  тюрьме у  вас  все
деньги конфискуют.
     - Ну  да,  ну  да.  И  чтобы  у  меня  не  было  соблазна  гульнуть
напоследок.
     Маг,  не отвечая,  снова слазил под плащ и на сей раз вынул простую
солдатскую фляжку.
     - Пейте.
     - Это...  субстанция?  -  Кай взял фляжку в руку, открутил пробку и
внезапно почувствовал робость.  Вроде бы он на все уже согласился, но то
были лишь слова.  А вот после того,  как он выпьет это,  обратной дороги
уже не будет.  Он поднес горлышко к  носу и осторожно понюхал.  Из фляги
ничем не пахло.  -  Прямо... из горла? - нерешительно произнес он. - Или
налить в кружку?
     - Как вам будет угодно, - нетерпеливо ответил Игнус. - Но вы должны
выпить всё.
     Кай  коснулся фляги  губами и  сделал первый глоток.  Жидкость была
практически безвкусной -  лишь чуть-чуть горчила.  Если только последнее
не было игрой его воображения.  Бенедикт решился и  в  несколько глотков
осушил флягу.  Перевернул ее  над  столом,  демонстрируя магу,  что  она
пуста.
     Он прислушался к собственным ощущениям. Ничего.
     - И как скоро теперь... я стану ангелом смерти для любой женщины?
     - Шесть-восемь часов. Гораздо раньше, чем вы доберетесь до Изольды.
Так что по пути будьте осторожны с трактирными служанками.  Хотя вы, как
я понимаю, не имеете привычки распускать руки.
     - Уж это точно.
     - Но  для надежности можете носить перчатки.  И  всегда прикрывайте
нос и рот, если вам доведется чихать или кашлять.
     - Уж как-нибудь разберусь.
     - Ладно, - маг поднялся. - Не выходите сразу после меня. Дождитесь,
пока стражники постучат в дверь - все должно выглядеть естественно.
     - Не хотелось бы оставлять себе лишь минуту форы.
     - Можете прямо сейчас забаррикадировать дверь, это их задержит.
     - Логично, - согласился Кай.
     - Ну, прощайте и удачи, - маг надвинул капюшон поглубже и вышел, на
сей раз самым обыкновенным способом - отодвинув засов.

     Выбраться из столицы оказалось несложно.  У  Кая не было времени на
сборы,  но оно ему и не требовалось.  Он привык жить так, чтобы покидать
очередное жилище в считанные минуты, без всякого сожаления и прихватив с
собой лишь  тощую котомку.  Привык еще  в  более спокойные времена,  ибо
случайные заработки,  коими он перебивался,  не располагали к обрастанию
имуществом -  а  уж с  тех пор,  как его объявили в  розыск,  и подавно.
Бывало,  что  он  покидал  дом,  оставшись должным хозяину -  если  тот,
купившись на  его  дворянскую шпагу (на  которую Кай вообще-то  не  имел
права), не брал плату вперед. Бенедикт не злоупотреблял этим, ибо все же
считал делом чести платить по счетам -  но если денег нет, их нет, и что
уж тут поделаешь?  Последний хозяин,  впрочем,  был не столь доверчив, и
Каю пришлось покинуть мансарду,  оплаченную на две недели вперед -  но и
тут ничего уже поделать было нельзя.
     К  тому времени,  как к нему вновь постучали (он ждал этого звука и
все-таки  опять  вздрогнул),  он  уже  стоял на  стуле перед приоткрытым
окном;  кровать и  стол  были придвинуты к  двери,  свеча погашена.  Кай
быстро выбрался на  крутую крышу,  аккуратно сполз  на  широкий карниз и
побежал по нему -  высоты,  в  отличие от стуков в  дверь,  он не боялся
совершенно -  в  сторону  соседнего дома,  отделенного проходом  шириной
всего в четыре фута.  С легкостью перепрыгнув через эту щель, он побежал
дальше,  по  более  покатым на  этой  улице крышам стоявших встык домов,
перелезая через брандмауэры. Ему казалось, что топот его сапог по крышам
должны слышать все стражники в  городе,  но  он  знал,  что это иллюзия.
Преодолев таким образом целый квартал, он спустился по водосточной трубе
- способ не  самый приятный,  учитывая,  как  скрипели под  его тяжестью
металлические крепления и  соскальзывали с  них сапоги,  но уже знакомый
ему по  прошлым побегам от преследователей.  Оказавшись на тротуаре,  он
поспешил на ближайший постоялый двор, где всегда, даже и ночью, дежурили
несколько извозчиков,  готовых доставить клиента пусть и  не  до  самого
Хельбиргена,  но,  во всяком случае,  до ближайшего городка или почтовой
станции.  Через  городские ворота нанятая им  бричка выехала без  всяких
проверок  -   в  нормальных  условиях  въезд  и  выезд  из  столицы  был
беспрепятственным в  любое  время  суток:  Империя  (во  всяком  случае,
центральные ее районы) наслаждалась миром и  порядком.  Ворота закрывали
лишь по тревоге,  но Кай уложился в сорок минут,  отведенные Игнусом,  с
хорошим запасом.
     Десять  часов   спустя,   успев   кое-как   отоспаться  на   плавно
покачивающемся сиденье и  сменить экипаж  на  первой станции,  он  ехал,
глядя  на  проплывающие за  окном  солнечные пейзажи  нежаркого позднего
лета, и думал, что продешевил.
     Он,  всю  свою  сознательную жизнь  боровшийся с  правящим режимом,
дождался,  что этот режим сам пришел к  нему на поклон,  нуждаясь в нем,
как  в  единственно возможном  спасителе  -  и  как  он,  блистательный,
язвительный и бескомпромиссный Кай Бенедикт, этим воспользовался?  Разве
он потребовал от них отмены цензуры, отмены всех ограничений на развитие
науки,   упразднения  списка  запрещенных  книг  и  законов  "об  охране
общественной нравственности и  спокойствия"?  Потребовал  самоуправления
для  провинций и  их  права  на  добровольный выход из  состава Империи?
Потребовал равенства прав для всех сословий?  Потребовал,  чтобы Светлые
маги  перестали всюду  совать  свой  нос,  возводя свои  представления о
морали в ранг закона,  чтобы они, демоны их побери, вообще отказались от
власти?  Да, они могущественны, каждый из них стоит целой армии - но это
еще не  дает им  права решать за  миллионы людей,  как тем жить и  каких
взглядов придерживаться.  Генералы или, к примеру, министр финансов тоже
командуют могущественными силами,  однако не  получают на этом основании
всей  полноты власти,  оставаясь лишь государственными служащими,  а  не
никому не подконтрольными хозяевами страны. Точно так же и маги могли бы
получать жалование за свои услуги - и не более чем...
     Но  ночью  он,  столько  раз  агитировавший  за  все  это  в  своих
обличительных  стихах,  даже  не  подумал  выдвигать  все  эти  условия.
Удовлетворился брошенной ему  подачкой.  Полная  свобода  творчества для
него лично -  и больше ни для кого.  Разумеется, Игнус совсем не дал ему
подумать. Все случилось так быстро и неожиданно...
     Они бы  все равно не  согласились,  устало думал Кай.  "Разумеется,
корону Империи вам  никто не  предлагает."  Даже корону -  на  которую у
него,  конечно, нет ни малейших прав, но которая, на самом деле, не дала
бы  ему никакой реальной власти и  никак не  повлияла бы на существующую
систему.  Юридически Светлый  Совет  даже  не  является  государственным
органом,  это  всего лишь  профессиональная организация,  такая же,  как
гильдия столяров или кожевенников,  разве что куда более малочисленная -
но все прекрасно знают,  кто на самом деле правит страной. Правит, ни за
что  при  этом формально не  отвечая (под всеми официальными решениями -
подписи  Императора и  его  министров) и  не  ограничивая себя  никакими
писаными законами,  кроме своих собственных представлений о добре и зле,
о благе государства и необходимых жертвах.  Сколько людей, становившихся
у  них  на  пути,  умерли  от  совершенно  естественных  причин  или  от
несчастных случаев, в которых никого невозможно обвинить?
     Они бы не посмели сделать это со мной,  думал Кай.  Я им нужен. Я -
единственный, кто может остановить Изольду, против которой их магические
штучки не работают, поскольку она - сама маг. Против которой не работают
также  и   самые  тренированные  профессиональные  убийцы,   действующие
немагическими методами...  Но полно,  разве я  единственный в мире,  кто
неподвластен  любви?  Наверняка  есть  и  другие,  помимо  меня  и  того
философа,  просто их пока еще не нашли. Нет, Светлый Совет не согласился
бы ни на какие радикальные перемены.  На исключение -  да,  на правило -
нет.
     Но ты даже не попробовал. Даже не заикнулся.
     Теперь уже поздно.  Он принял их условия и не может переиграть.  Не
может объявить,  что у него появились новые требования. Договор с магами
нельзя нарушить безнаказанно - во всяком случае, если ты сам не маг.
     Двуколка въехала  во  двор очередной станции,  представлявшей собой
гибрид  собственно станции,  обеспечивающей проезжих  сменными лошадьми,
возницами и  экипажами,  и постоялого двора,  где путники могли получить
еду и ночлег.  Последние услуги Кая не интересовали - столоваться в пути
он  предпочитал в  маленьких деревенских харчевнях,  где  цены были ниже
порою аж вдвое, а до ночи было еще далеко. Но, пока кучер ходил выяснять
насчет лошадей, Кай тоже вышел размять ноги.
     Во дворе было пыльно и суетно;  только что прибыл большой дилижанс,
направлявшийся в  столицу.  Конюхи выпрягали усталых лошадей,  пассажиры
выбирались из  душного нутра громоздкой кареты и  разбредались по двору;
кто-то  волок свои пожитки к  бревенчатому зданию станции,  навстречу им
двое слуг тащили сундук за господином,  желавшим, наоборот, занять место
в  экипаже,  и шагал станционный работник с опечатанным мешком имперской
почты.  Никто из прибывших не походил на беженца; на лицах читалась лишь
обычная  дорожная  скука  и  усталость.  Впрочем,  до  Беллиандских  гор
оставалось еще шесть дней пути -  хотя и в самом Хельбиргене,  насколько
Кай понял со  слов Игнуса,  никакой паники пока что не  было.  Имперской
страже  совместно с  имперской пропагандой пока  еще  удается  пресекать
слухи...  Однако -  вызывает ли вообще Изольда панику у тех, кто пока не
попал под ее власть?  Готовы ли они бежать от нее без оглядки,  или же -
по крайней мере,  мужчины -  готовы,  напротив,  лететь, как мотыльки на
огонь,  даже понимая, что он сожжет их крылышки? "Изольда Прекрасная"...
Сколько идиотов думают -  и будут думать,  когда слухи разойдутся шире -
что  именно  они   станут  теми  единственными,  кого  роковая красавица
выделит среди всех прочих, безответно страдающих своих рабов?
     Кай зашагал прочь, подальше от всех этих людей. Станционный двор не
был обнесен оградой,  однако справа его ограничивали длинные,  с  узкими
горизонтальными  оконцами  под   крышей  дощатые  сооружения  конюшен  и
каретных  сараев,  а  слева  -  неширокая  речка,  откуда  доносился шум
водопада;  к  ней-то Бенедикт и направился.  Под мостом через речку была
устроена деревянная плотина; перед нею образовался пруд. В пруду плавали
большие карпы -  красные, оранжевые и желтые; повар ежедневно вылавливал
их сачком,  дабы приготовить фирменное блюдо для гостей,  а те, кому еще
не  пришла  очередь  усладить  вкус  путешественников,  пока  что  могли
услаждать их  зрение.  С  другой стороны моста  можно было  полюбоваться
водопадом:  вырывавшиеся из  специальных щелей  в  запруде потоки  воды,
казавшиеся твердыми изогнутыми листами  блестящего серо-зеленого стекла,
шумными каскадами обрушивались вниз, обращаясь в яростно кипящую пену.
     Водопад высотой в  семь ярдов Кая  не  впечатлил -  ему  доводилось
видеть не  в  пример более живописные и  грандиозные природные аналоги -
так что он  вновь перешел на  ту сторону моста,  где пруд,  и  некоторое
время  смотрел на  разноцветных рыб,  не  подозревающих о  своей  скорой
участи.  Подумал даже,  не посвятить ли стишок им, щеголяющим друг перед
другом яркой чешуей,  пока повар уже шагает к пруду с сачком - но решил,
что напрашивающиеся аналогии слишком банальны и очевидны.
     - Здравствуйте!
     Кай  обернулся на  детский голос.  Рядом с  ним  стояла девочка лет
шести,  в  зеленом платьице,  с  надкусанной булкой  в  руке.  Вероятно,
ребенок кого-то  из  проезжающих,  выскользнувший из-под  опеки  усталой
матери.
     - Здравствуй, - ответил Кай с легкой улыбкой. Детей он не любил, но
и неприязни к ним не испытывал -  если только те не канючили, не плакали
и  не визжали,  чего он совершенно не выносил.  Но вежливо здоровающаяся
девочка  определенно  была  воспитанной  и  поощрительной улыбки  вполне
заслуживала. Впрочем, не более; демонстрируя свое нежелание поддерживать
разговор,  Кай облокотился на перила и  вновь принялся смотреть на пруд,
где отражалось синее небо с редкими облаками и пока еще летнее солнце.
     - Уж ты,  какие рыбки!  -  воскликнула девочка, восхищенно глядя на
карпов,  и,  отщипнув кусочек от булки, бросила им. Вода вскипела; сразу
несколько разноцветных рыбин  устремились к  подачке.  Преуспел  большой
ярко-красный карп, отпихнувший желтого Девочка засмеялась и стала кидать
им еще.  Кай скосил глаза,  некоторое время наблюдая за сценой кормления
(рыбы  толкались и  разевали  круглые  рты,  вызывая  опять-таки  вполне
прозрачные ассоциации),  затем  вновь перевел взгляд вдаль,  на  зеркало
пруда, возвращаясь к своим мыслям.
     - Элли!  Элли, слезай оттуда! - услышал он женский голос со стороны
двора.
     Кай вновь скосил глаза направо.  Течение сносило крошки под мост, к
самой запруде,  и  туда же смещались рыбьи баталии;  чтобы лучше видеть,
девочка  взобралась  на  нижнюю  перекладину перил  и  перегнулась через
ограждение.  Дородная  женщина  в  чепце  и  коричневом дорожном  платье
поспешно,  насколько позволяла ее  комплекция,  шагала к  ней от  здания
станции.  Но сражающиеся за остатки булки рыбы были для Элли определенно
интереснее далеких криков матери;  она  уже  легла  животом на  перила и
тянулась все дальше, силясь заглянуть под мост...
     - Стой!  - резко воскликнул Кай, понимая, что сейчас произойдет. Но
его  окрик  возымел  противоположное  действие:   девочка  дернулась  от
неожиданности,  и  ее  туфельки соскользнули с  нижней перекладины.  Кай
выбросил  руку,  чтобы  схватить ее  -  и  тут  же  вспомнил.  Он  успел
остановить свое движение в  последний миг,  когда его  пальцы уже  почти
коснулись Элли - и отдернул руку с такой поспешностью, словно только что
сунул ее в костер.
     Девочка перекувырнулась через перила и  с коротким вскриком рухнула
в  воду,  сразу  же  исчезнув под  мостом.  Страшно  закричала женщина в
коричневом.
     Кай смотрел на свои пальцы,  словно на какой-то чужой, незнакомый и
опасный предмет.  "Может быть,  ничего бы и не было,  - думал он. - Я бы
просто схватил ее за платье.  Я бы не коснулся ее кожи. По крайней мере,
у  нее был шанс,  а теперь...  Но,  может быть,  ее еще успеют достать и
откачать?" В последнее,  впрочем,  он и сам не верил. Если бы она просто
упала в воду рядом с берегом -  может быть, но не рядом с запрудой. Сила
потока,  устремляющегося сквозь узкие щели на  свободу,  утянет под воду
даже лучшего пловца. 
     Толстуха подбежала,  задыхаясь,  перегнулась через перила; какое-то
мгновение казалось,  что она сама бросится вслед за дочкой.  Затем резко
развернулась к Каю багровым от прилива крови перекошенным лицом:
     - Почему?! Почему ты ее не удержал?!
     - Я... не успел, - ответил он.
     - Врешь!  -  крикнула она. - Я видела, видела! А может, ты ее еще и
подтолкнул!  - она вскинула руки, словно собираясь не то обрушить на Кая
град ударов, не то вцепиться ногтями в его лицо.
     - Не прикасайтесь ко мне, - испуганно произнес Бенедикт, отступая и
давя в себе рефлекторное желание схватить ее за запястья.
     - А то что?  Самого бы тебя туда сбросить!  - она продолжала орать,
наступая на него.
     - Ваша дочь сейчас там,  -  холодно сказал Кай, совладав с собой, и
показывал пальцем под мост.  - Если вы будете кричать и махать кулаками,
это ей не поможет.
     Как ни странно, этот довод возымел действие. Женщина отвернулась от
Кая и  снова бросилась к  перилам.  От  здания станции уже бежали другие
люди - пассажиры и работники. 
     Что  именно  случилось,   они  поняли  быстро.   Толстуха,  правда,
продолжала кричать и  обвинять во всем Кая.  Несколько мужчин с  мрачным
видом  обступили его,  требуя объяснений;  кто-то  заговорил,  что  надо
вызвать стражу и  "разобраться,  кто  он  такой".  "Вот  только этого не
хватало!" - тоскливо подумал Бенедикт, а вслух спокойно сказал:
     - Разве вы не видите,  что эта женщина не в себе от горя?  Я просто
не  видел,  как  девочка полезла через перила.  Когда увидел -  было уже
слишком поздно.  Зачем бы  мне убивать чужого ребенка,  которого я  вижу
впервые в жизни?
     На  его  счастье,  они  удовлетворились этим логичным объяснением и
занялись более насущной задачей -  как вытащить девочку из-под воды. Что
пытаться нырять возле плотины -  самоубийство,  они,  как и Кай,  поняли
сразу.  На  воду  спустили лодку,  принесли из  сарая на  берегу весла и
длинный багор...
     Вытащить  Элли   удалось  лишь  через  полчаса,   после  нескольких
неудачных попыток.  Когда она  показалась над  водой,  толпа -  к  этому
времени на берегу и на мосту собрались,  кажется, все путешественники со
станции -  глухо ахнула,  а мать девочки, все еще, очевидно, сохранявшая
безумную надежду, лишилась чувств. Несколько рук подхватили ее и уложили
на траву.
     Элли вытянули из воды за голову;  стальной крюк вошел в ее открытый
рот и вышел через глаз.  Это,  разумеется,  не имело никакого значения -
девочка была давно мертва.  Второй глаз был  закрыт слипшимися волосами;
изо рта и носа лилась розовая вода.
     В борт лодки тыкались разноцветные карпы, выпрашивая подачку.

     Дальнейшее путешествие Кая протекало,  однако,  без приключений.  В
первой же  лавке по  пути он купил тонкие белые перчатки,  придавшие ему
щегольской вид (хотя стоили они, как хороший обед), но теперь, когда они
у него были,  ситуаций, в которых они спасли бы кому-то жизнь, больше не
возникало.   Он  по-прежнему  ехал  один,  что  было  дороже,  нежели  в
дилижансе,  но безопаснее во всех смыслах -  учитывая, что официально он
все же  оставался разыскиваемым преступником.  Немногочисленные люди,  с
которыми  ему  приходилось иметь  дело  по  пути  -  возницы,  работники
почтовых  станций,  хозяева  деревенских харчевен -  были  почти  сплошь
мужчинами,  да и к тем у него не было никакой надобности притрагиваться.
Кай нигде не останавливался дольше чем на два-три часа - он задерживался
бы и еще меньше,  но, поскольку  официально он путешествовал по частной,
а  не  казенной  надобности,  иногда  именно  столько  приходилось ждать
лошадей;  спал же он на ходу в экипаже,  что, с одной стороны, позволяло
бороться с дорожной скукой и экономить деньги (какие бы там золотые горы
ни были обещаны ему в  будущем),  а с другой -  Каю хотелось покончить с
сосущей тревогой неопределенности как можно скорее. 
     Благодаря этой спешке уже  к  вечеру пятого дня он  пересек границу
Хельбиргена. 
     Здесь по-прежнему не было заметно ничего чрезвычайного - по крайней
мере,  если  смотреть из  окна экипажа;  провинция жила обычной жизнью -
шагали  по  улицам  усталые  после  рабочего  дня  мастеровые,  носились
неугомонные мальчишки,  с  грохотом гоняя по  булыжникам железный обруч,
порою степенно,  без спешки проезжала карета какой-нибудь важной персоны
с задернутыми шторами,  женщины развешивали на балконах и протянутых над
узкими улочками веревках белье и поливали цветы в горшках, хлопали двери
кабаков,  впуская ранних любителей выпить,  из  витрин лавок  соблазняли
прохожих сыры и  колбасы,  кренделя и  пышки,  мужские и дамские наряды,
сапоги и конская сбруя.  Стражники -  ну да,  прохаживаются парами,  как
обычно.  Никаких  дополнительных солдат,  никаких  кордонов  на  улицах.
Впрочем,  от  того,  что  грозит  Империи со  стороны совсем близких уже
Беллиандских гор,  никакие солдаты не  помогут.  Чем  больше  их  выйдет
против Изольды, тем больше пополнится армия ее рабов.
     Вскоре Кай заметил и первые признаки этой угрозы. Надпись "Все, что
тебе нужно -  это любовь" углем на беленой стене дома в переулке.  А вот
еще  одна,  краской на  мостовой прямо под  ногами прохожих:  "Изольда".
Может быть,  конечно,  имеется в  виду всего лишь девчонка из  соседнего
дома, по которой изнывает какой-нибудь юный недоумок... но судя по тому,
как  остановились,  внимательно глядя на  эту надпись,  а  потом куда-то
заспешили -  не  иначе,  докладывать начальству -  двое  стражников,  им
приказано относиться к  подобным художествам со всех серьезностью.  Что,
интересно,  они будут делать с надписью,  подумал Кай.  То, что на стене
можно закрасить,  но не будешь же красить брусчатку. Или будешь? Ведь не
перекладывать  же  ее  заново.  Но  прямоугольник  краски  на  мостовой,
пожалуй, скажет горожанам не меньше, чем сами замазанные буквы...
     Еще одна недолгая остановка -  ужин,  смена возницы и лошадей.  Еще
одна ночь в пути под звездами. Вокруг ни огонька, нет даже луны, мощеную
дорогу,  струящуюся среди темных лугов и деревьев, освещают лишь тусклые
масляные фонари крытой двуколки -  но  пассажиру одинокой повозки нечего
бояться.  Благословенный мир  и  порядок Империи,  никакие разбойники не
осмелятся напасть на  путников на дороге,  чьи камни заговорены Светлыми
магами... Сворачивать с дороги на пыльные грунтовые проселки, правда, не
рекомендуется. Но и необходимости в этом нет.
     А  потом было  свежее,  солнечное,  пронзительно ясное утро -  чуть
прохладное, но обещавшее жаркий полдень, и сочно зеленели вокруг луга, и
синело безупречной чистоты небо, и лишь впереди, над горизонтом, сияли в
лучах юного солнца кучевые облака - но это были не облака, а заснеженные
вершины Беллиандских гор.  До этих снежных пиков, хорошо видимых в ясную
погоду,  на самом деле оставался не один десяток миль,  но замок Изольды
располагался, конечно, не там, среди безжизненных льдов, а гораздо ближе
и  ниже,  где-то  среди зелени уже  недалеких склонов.  А  еще ближе,  у
подножия этих зеленых гор и  холмов,  лежал небольшой,  почти игрушечный
городок  Кербельсбург,  чьи  красные  черепичные крыши  и  медные  шпили
поднимались над щербатым гребнем городской стены -  и  в  лучшие времена
способной защитить разве что от мелкой шайки разбойных горцев,  но не от
серьезной армии,  а  за последние триста лет мира и торжества имперского
закона и  вовсе пришедшей в совершенный упадок.  Хотя,  самой собой,  от
Изольды опять-таки не спасли бы даже самые высокие стены.  Достаточно ей
просто приблизиться к любой крепости, и стражники сами откроют ворота.
     Кай велел кучеру везти его в самую дешевую гостиницу.  На поездку в
гордом  одиночестве он  растратил почти  все  свои  деньги -  не  только
полученные от Игнуса,  но и еще остававшиеся у него самого - и к тому же
ему  не  хотелось осчастливливать своими  деньгами человека,  который на
него донесет.  Понятно,  что донесут на  него в  любой из трех городских
гостиниц - но пусть, по крайней мере, плата доносчику будет минимальной.
     Хозяин крохотного отельчика на полдюжины номеров,  втиснутого между
двумя соседними домами -  пухленький,  лысенький,  розовощекий,  с  лихо
подкрученными усами -  посмотрел на гостя долгим внимательным взглядом и
осведомился с типичным для этих мест грассирующим акцентом:
     - Осмелюсь спросить,  сударь,  вы к нам по делам или так,  подышать
горным воздухом?
     - Не ваше дело, любезный, - грубо ответил Кай, поворачиваясь к нему
в профиль. "Я это, я, не сомневайся!"
     - Конечно-конечно,  - торопливо согласился усатый. - Просто, видите
ли,  походы в  горы сейчас запрещены,  там дальше за городом кордоны.  Я
подумал, вы прибыли издалека и, может быть, не знаете...
     "Вот  не  хватало еще,  чтобы  и  он  оказался тайным  сподвижником
Изольды,  - подумал Кай, смущенный этой предупредительностью. - Или, чем
демоны не  шутят,  даже  моим  поклонником.  Который вместо того,  чтобы
бежать  доносить  на  меня,  вздумает заботиться о  моей  безопасности и
водить стражу за нос..." Впрочем,  он тут же понял,  что следовать плану
Игнуса в деталях вовсе не обязательно. Кто сказал, что попасть к Изольде
можно только через тюрьму и  побег?  Если он  отправится туда напрямую с
проводником из города, так будет даже лучше...
     - Вот как?  Это неприятно, - сказал он вслух. - А с чего это вдруг?
Какого Вольдемара им надо?
     - Ну  как...  знаете же,  что говорят...  -  ушел от прямого ответа
хозяин, не глядя гостю в глаза.
     - Неужели так прямо и перекрыли каждую горную тропинку? Не верю.
     - Каждую или нет,  нам то неведомо,  - совсем смутился хозяин. - Мы
люди  законопослушные,  нам  сказано -  нельзя,  значит,  нельзя...  Но,
правда, воздух у нас и здесь хороший, незачем в горы лезть, ноги ломать.
И   вид  тоже.   Я  вам  комнату  на  верхнем  этаже  дам,   оттуда  вид
замечательный! Так что же, берете?
     Кай  расплатился за  один  день,  получил  здоровенный,  словно  от
княжеской сокровищницы, ключ с прикрученным к нему проволокой деревянным
кругляшом с  цифрой 6,  и поднялся по крутой скрипучей лестнице на самый
верх.  Не  став любоваться "замечательным видом" из узкого окна,  откуда
можно  было  разглядеть кусочек  горного  склона  (впрочем,  постояльцам
нижних этажей соседние дома и  городская стена загораживали и это),  Кай
снял только шпагу, но не сапоги и завалился на кровать - ждать, когда за
ним придут.  Если бы он был азартен - и если бы ему было с кем спорить -
он мог бы заключить пари, кто это будет - стражники или проводник.
     Это оказались все-таки стражники.
Чтобы узнать, что было дальше, перечислите не менее $10.70 через кнопку ниже. Текст будет выслан вам на е-мэйл. Вы можете заплатить сразу за несколько произведений (из расчета $5 за текст повести или рассказа, $10 романа, плюс комиссия PayPal). Пожалуйста, указывайте в комментарии, за какой текст(тексты) вы перечисляете деньги.

Постоянный адрес этой страницы: http://yun.complife.info/lovecure.htm