Юрий Нестеренко
Ответный удар

			 
     Над побережьем ползли тяжелые низкие тучи, почти цепляясь брюхом за
верхушку центральной башни;  луна  лишь  изредка  проступала сквозь  них
размытым пятном,  несравнимо более тусклым,  чем неугасимый огонь маяка.
Промозглый ветер с  моря,  налетая резкими порывами,  тоскливо завывал в
трубах,  швырял холодную морось в узкие окна и бойницы цитадели,  трепал
трескучее  пламя  факелов  крытой  галереи,  заставляя  тени  стражников
метаться по стенам. Внизу глухо грохотал о скалы прибой.
     - Какая  скверная ночь,  -  произнес молодой человек в  синей  рясе
послушника,  вглядываясь в  темноту и придерживая рукой терзаемый ветром
капюшон.
     - Не говори так,  Лациус, - строго возразил ученику Патриарх. - Нам
должно переносить со смирением всякое испытание,  посылаемое нам Единым.
А  это даже испытанием не  назовешь.  Пристало ли тем,  кто одолел армию
Тьмы, сетовать из-за какой-то ненастной погоды?
     - Не сочтите за дерзость, Святейший, но армию Тьмы одолели не мы, а
наши предшественники. Тысячу лет назад.
     - Девятьсот девяноста девять,  -  старик  метнул насмешливый взгляд
из-под  белых кустистых бровей.  -  Уж  не  хочешь ли  ты  сказать,  что
нынешние братья уступают в доблести своим славным предкам?
     - Нет,  Святейший...  во всяком случае,  я на это надеюсь, - честно
ответил юноша.  -  Но я  имею в  виду,  что,  чем так часто вспоминать о
прошлой победе,  нам бы  лучше готовиться к  новой битве.  Вы  же знаете
Пророчество - тысячу лет спустя Тьма нанесет ответный удар.
     - Ересь!  -  в  раздражении воскликнул Патриарх и  даже  пристукнул
посохом по каменному полу галереи.  -  Ты прекрасно знаешь,  кто и зачем
распускает такие слухи.  Ладно,  пойдем внутрь,  -  понизил он голос.  -
Негоже стражникам слышать подобные речи.
     Толстая дубовая дверь  отсекла их  от  холода  и  ветра.  Шагая  по
мраморным плитам коридора в сторону кельи Патриарха,  Лациус поймал себя
на  мысли,  что старик,  должно быть,  рад был поводу вернуться в  уют и
тепло,  не закончив обход периметра.  Оно и  понятно -  в такую погоду и
молодому  не  хочется  задерживаться  на  улице...  бедняги  караульные,
вынужденные мерзнуть и  мокнуть  всю  ночь...  но  стоило  ли  при  этом
патетически  говорить  об  испытаниях?   Тем  более  Святейший  и  летом
облачается в  златотканные одеяния из драгоценной горанской шерсти...  а
ведь   первые   предводители  Братства,   согласно  "Житиям   двенадцати
Патриархов",  круглый год ходили босиком, в грубой власянице. И аскетизм
до  сих  пор считается одной из  добродетелей Светлых.  Смешно даже -  о
подвигах  аскетизма написано в  книге  с  золотой  обложкой,  украшенной
драгоценными камнями...
     "Грех так думать!" -  резко одернул себя юноша и беззвучно,  одними
губами,  пробормотал покаянную молитву Единому. Не какому-то послушнику,
пусть  даже  он  считается любимым учеником Патриарха,  судить  духовных
вождей.  Богатство  и  роскошь  Братства  служат  не  низменному земному
тщеславию,  но  демонстрации величия и  славы Света,  а  тем  самым -  и
посрамлению Тьмы, это много раз объяснялось на проповедях. Но сколько же
можно посрамлять ее  таким образом?  За тысячу лет либо цель должна быть
достигнута, либо средство следует признать неэффективным...
     - Ты ведешь отсчет времени от Битвы,  а это поверхностный взгляд, -
произнес  Патриарх,   без  помощи  ключа  отпирая  дверь  кельи.  Лациус
вздрогнул -  была ли то просто проницательность,  или Святейший и впрямь
прочитал его мысли?  Имея дело с верховным магом Светлых, никогда нельзя
сказать наверняка...
     Старик нагнул голову, проходя под низкой притолокой; то же сделал и
юноша.  Издавна во  всех  храмах и  кельях Светлых были  низкие двери  -
простой и  эффективный способ лишний раз напомнить входящему о смирении.
Внутреннее убранство кельи,  однако, сильно отличалось от голых каменных
стен и грубого топчана в углу,  принятых у первых Патриархов. Под ногами
раскинулся мягкий ковер,  тяжелая парчовая занавесь скрывала ложе, уютно
потрескивал  камин,  озаряя  сквозь  кованую  решетку  громоздящиеся  до
потолка  стеллажи  красного дерева,  плотно  заставленные книгами.  Были
здесь и рукописные фолианты,  и даже печатные тома - изданные, очевидно,
еще  до  того,  как Братство Света запретило книгопечатанье как средство
распространения еретических сочинений.  Поначалу-то, конечно, его хотели
оставить  для   печати  благочестивых  изданий,   но   адепты  Тьмы,   в
злокозненной  хитрости  своей,   принялись  распространять  свои  книги,
маскируя их обложками и  даже первыми страницами разрешенной литературы,
так  что,  от  греха подалее,  решено было искоренить книгопечатанье как
таковое.
     Патриарх, сняв плащ и прислонив к стене посох, опустился в стоявшее
у камина мягкое кресло с высокой спинкой. Юноша, дождавшись позволяющего
жеста, примостился на стуле напротив.
     - Все  эти  Пророчества об  ответном ударе  Тьмы  через  тысячу лет
придуманы для того,  чтобы смущать невежд, - продолжал глава Братства. -
На  самом деле  эти  ответные удары не  прекращались ни  на  минуту.  Мы
победили Тьму на  поле боя,  но всю эту тысячу лет воюем с  ней в  душах
человеческих.
     - Но почему?  В древние времена,  до Рагарнатской Битвы,  говорили,
что  людей совращают с  пути  истинного Темные боги.  Но  мы  победили и
пленили главного из них и уничтожили его армию.  Их храмы разрушены,  их
культы запрещены,  их адепты преследуются под страхом смерти. Уже тысячу
лет Светлым принадлежит вся полнота духовной и  светской власти.  Откуда
же берется Тьма в душах?
     - Такова природа человека,  - пожал плечами Патриарх. - Он способен
служить как Свету, так и Тьме.
     - Значит, мы боремся против природы?
     - Против той ее части, что противна воле Единого.
     - Но разве не Единый создал человека со всей его природой?
     - Темные боги исказили его замысел.
     - Но  ведь Он  попустил это?  Разве не в  Его власти было сокрушить
Темных  богов,  не  прибегая к  помощи  смертных?  В  Рагарнатской битве
погибло сто  тридцать три  тысячи  человек,  это  с  одной  только нашей
стороны!
     - Единый,  в бесконечной мудрости своей, позволил нам таким образом
заслужить его милость,  -  ответил старик, уже сердито сдвигая брови; он
ценил смелость и любознательность молодого человека,  но не тогда, когда
эти качества вплотную граничили с ересью.
     Однако Лациус не пожелал замечать предостерегающего знака.
     - Но  почему мы  должны заслуживать Его  милость,  словно в  чем-то
перед Ним виноваты?  Ведь мы таковы,  какими Он нас сотворил!  И  потом,
неужели  нет  лучшего  способа  заслужить милость Светлого бога,  нежели
смертью - своей или чужой?
     - Ну,  хватит! - теперь уже старый маг был разгневан не на шутку. -
Ты,  кажется,  возомнил,  что  своим худым человечьим умом можешь судить
Единого!  Твое счастье, что твои речи не слышал никто, кроме меня. Лишаю
тебя языка на  три дня,  ибо сказано -  не  умеющему владеть да не будет
дано... Надеюсь, это научит тебя задумываться прежде, чем открывать рот.
     Юноша почувствовал,  как язык одеревенел у  него во рту.  Но,  даже
если бы этого и не произошло,  он бы уже не осмелился возразить, что его
вопросы -  как  раз  результат размышлений.  Лациус покорно поклонился и
вышел.

     Четырнадцать человек стояли  под  дождем  на  холме  и  смотрели на
высившуюся в  миле  от  них  Цитадель Света.  Сложенная из  белого камня
древняя  крепость  Братства  оправдывала свое  название и  в  буквальном
смысле: центральная башня, возносившаяся над обрывом на добрых три сотни
футов,  а над уровнем моря так и на все полтысячи,  одновременно служила
маяком.  Свет его был виден за множество миль, и моряки, бороздившие эти
воды в  пору осенних туманов и штормов,  еженощно благословляли братьев.
Грубые плащи стоявших на  холме не походили на матросские робы -  скорее
это были бедные одеяния паломников,  не было у  них и оружия,  однако во
взглядах, устремленных на башню, вовсе не читалось смирения.
     - Внушительное сооружение,  -  заметил с  кривой  усмешкой юноша  с
узким  бледным лицом  и  выбивавшимися из-под  капюшона длинными черными
волосами.  В  длине  этих  волос  был  вызов -  хотя  официальное учение
Светлых,  гласившее,  что  все  люди  суть  возлюбленные  дети  Единого,
запрещало всякую дискриминацию по  цвету кожи  или  волос,  в  суеверном
простонародье неизменно жила уверенность,  что "бог шельму метит", и что
несуший Тьму в  своем внешнем облике несет ее и в душе.  Вероятно,  этот
предрассудок  не   утвердился   бы,   составляй   темноволосые  половину
населения,  но  их  не набиралось и  четверти,  а  потому многие брюнеты
предпочитали от  греха  выбеливать волосы  реактивами,  продававшимися в
цирюльнях, или же прятать короткую стрижку под головными уборами.
     - Сомневаешься  в  успехе,  Эргарт?  Еще  не  поздно  вернуться,  -
откликнулся самый разыскиваемый человек на  континенте.  На  самом деле,
разумеется,  Магистр Ордена Тьмы  уловил иронию в  голосе юноши  и  лишь
подзадоривал ученика.
     - Какие   могут   быть   сомнения,   наш   успех,   можно  сказать,
предопределен!  - воскликнул другой молодой человек, по имени Аррет. - С
тех  пор,  как выяснилось,  что эти светлые придурки неправильно толкуют
текст Пророчества...
     - Ну  да,  не  "через тысячу лет",  а  "в  тысячный год от  Великой
битвы",  -  нетерпеливо перебил Эргарт. - Но год еще не кончился. Нет, я
не  хочу сказать,  что не верю в  победу.  Просто привык рассчитывать на
собственные силы, а не на пророчества.
     Темнота и низко опущенный капюшон скрыли улыбку Магистра.
     - А  все  же  атаковать в  последний день  года было бы  вернее,  -
заметила девушка по имени Талла.
     - К  концу года они сосредоточат все силы,  а сейчас мы застанем их
врасплох, - возразил Эргарт.
     - Ну,  не то чтобы совсем врасплох,  - уточнил Магистр. - За тысячу
лет  своего  господства  Светлые,  конечно,  обросли  жирком,  но  нести
караульную службу еще не разучились.  Постоянный гарнизон Цитадели -  не
менее тысячи мечей, не считая магов из Высших.
     - Глупо с их стороны доверять магию только верхушке, - изрек Аррет.
- Они были бы куда сильнее, если бы ею владел каждый в Братстве. Светлых
погубит их собственная трусость.
     - Ну,  старый  добрый меч  в  умелых руках  тоже  многого стоит,  -
усмехнулся  Магистр.  -  Никогда  не  следует  недооценивать противника.
Надеюсь,  Светлых погубит именно это.  Со  своим тысячным гарнизоном они
легко пропустят внутрь четырнадцать безоружных.
     - Что самое забавное,  -  хихикнул Аррет,  - будь нас тринадцать, у
них  наверняка возникли бы  подозрения.  Но  четырнадцать -  это  чистое
число,  два раза по семь.  А то, что получить из четырнадцати тринадцать
легче легкого...
     - Мы еще не решили,  кто отделится, - обеспокоенно напомнила Нелия,
еще одна из спутниц Магистра.  Она могла позволить себе это беспокойство
- никто из  сходившихся с  ней в  учебном бою не заподозрил бы,  что она
желает  стать  этим  единственным,   который  останется  в  комнате  для
паломников  в  то  время,  как  остальные  будут  с  боем  пробиваться в
подземелье.  Напротив,  этого она не желала,  а  опасалась.  Дочь воина,
преданно служившего Светлым,  она многое переняла от отца - но только не
убеждения.
     - По-моему,  никому не надо отделяться,  -  проворчал Хорт.  Он был
старше большинства в  отряде,  хотя из-за невысокого роста в сумраке мог
показаться совсем мальчишкой. Длиною ног он не вышел, и к тому же хромал
на правую, сломанную в юности в застенках Светлой Инквизиции, однако ему
не раз доводилось убивать рослых и  сильных врагов голыми руками -  а уж
если в эти руки попадало оружие... - Их и так по 71 на каждого из нас, а
будет по 77.  Нет,  я, конечно, не откажу себе в удовольствии прикончить
еще шестерых,  но не хотелось бы терять время на развлечение,  когда нас
ждет дело,  -  он осклабился, демонстрируя выбитые в задушевной беседе с
братом инквизитором зубы.
     - Наш главный союзник уже внутри,  -  сумрачно заметил Эргарт.  - И
когда мы освободим его,  Светлым мало не покажется, сколько бы их там ни
было.
     "Боюсь,  нам тоже,  -  подумала Талла, но не решилась высказать это
вслух.  -  Представляю,  в  какой он будет ярости после всех этих лет...
сумеет ли он отличить друзей от врагов?"
     - Дело не в том, что нас должно быть тринадцать, - пояснил Магистр.
- Кто-то  должен остаться и  прикрывать нас,  создавая иллюзию,  что  мы
вместе с  ним,  иначе Cветлые маги могут почувствовать,  что комната для
паломников пуста.  Конечно,  скорее  всего  они  вовсе  не  станут  нами
интересоваться,  но вдруг... лишний боец не столь полезен для нас, сколь
вредна преждевременно поднятая тревога.
     - Но разве темная магия прикрывающего не привлечет внимание Светлых
еще вернее? - спросил молодой охотник по имени Хиннар. В ряды Темных его
привел запрет,  который Братство наложило на  охоту,  поставив тем самым
самого Хиннара и его стариков-родителей на грань нищеты.  Дело было не в
том,  что лесным животным грозило истребление; дичи было вдоволь, просто
Светлые  решили  "наконец-то  положить  конец  бессмысленным убийствам",
полагая,  что  люди должны довольствоваться для своих нужд земледелием и
скотоводством.  Хиннар,  впрочем, не был уверен, что скотоводы и мясники
не  станут следующей жертвой милосердия Светлых.  Он был непревзойденным
лучником и метателем ножей,  благодаря чему и попал в отряд, но к Ордену
присоединился совсем недавно и еще не был знаком с премудростями Темных.
Товарищи встретили его слова улыбками,  кое-кто хихикнул в голос над его
наивностью.
     - Магия не делится на темную и  светлую,  -  снисходительно пояснил
Эргарт.
     - Как это? - удивился охотник. - Ведь во всех легендах говорится...
     - О  да -  надежный источник информации,  -  усмехнулся Магистр.  -
Особенно учитывая,  что  в  наше  время  большинство циркулирующих среди
простого народа  легенд  придумывают вон  там,  -  он  кивнул в  сторону
Цитадели. - Вот скажи мне, Хиннар, лук - он темный или светлый?
     - Лук -  он и есть лук,  - буркнул юноша. - Сам по себе он никакой.
Он служит своему хозяину, а уж хозяин может быть Темным или Светлым.
     - Или  тоже  "никаким",  -  подхватил Магистр,  -  скажем,  простым
охотником,  которого волнует лишь еда для своей семьи,  а  не идеология.
Светлые ведь лукавят,  записывая в  свои ряды всех,  кто не с нами -  на
самом деле большинство народа точно так же  и  не с  ними...  И  заметь,
Хиннар -  лук ничуть не изменится,  перейдя от одного хозяина к другому.
Стрелы,  конечно,  могут  полететь  иначе,  но  это  будет  определяться
исключительно искусством стрелка и его целями, а не свойствами лука, как
такового.  С магией все совершенно так же. Хотя, конечно, это не значит,
что Светлые не  могут ее  почувствовать.  Тщательнее всего нас прощупают
при  входе,  поэтому мы  и  не  взяли с  собой не  только оружия,  но  и
каких-либо магических амулетов. И должны будем затаить свои способности.
Потом прикрывающий будет пассивно слушать эфир. Если он почувствует, что
комнату прощупывают,  создаст в  ответ  иллюзию.  Не  раньше.  Тогда они
ничего не заметят.
     - Почему? - не отставал Хиннар.
     - Ну в простых аналогиях это можно уподобить звуку и эху, - пояснил
Магистр.  -  Для того,  чтобы услышать чужой звук,  надо молчать самому.
Молчащего не заметят,  пока он молчит,  хотя он и может слышать. Если же
они пошлют сигнал, который должен отразиться от нас, как эхо - вот тогда
прикрывающий "крикнет" в ответ, имитируя отражение.
     - Так кто останется прикрывать? - вернулась к теме Нелия.
     - Мы решим это на месте,  -  ответил Магистр.  - Не забывайте, наши
сведения о том, как обстоят дела внутри, могут нуждаться в уточнении. Ну
что, пока ни у кого нет новых вопросов? Тогда в путь, господа.
     У  Светлых такое  обращение было  сильно не  в  чести,  ибо  "несть
Господина, кроме Единого"; Темные же руководствовались принципом "каждый
мыслящий - сам себе господин".
     "Откуда он вообще знает,  как там обстоят дела?" -  подумал Эргарт.
Наличие  внутри   Цитадели  осведомителей  было   крайне  маловероятным.
Верховные  маги  Братства  регулярно  проверяют  на  лояльность гарнизон
крепости -  выборочно,  разумеется,  но  все  равно риск  для  решившего
заделаться  шпионом  слишком  велик.   Разве  что   кто-то   проболтался
случайно... где? защитникам Света не положено напиваться в кабаках, да и
вообще они редко покидают Цитадель,  особенно в одиночку...  Но задавать
вопросов Эргарт не  стал,  прекрасно понимая,  что нелегальное положение
Ордена требует хранить подобное в секрете.
     Прошло не  менее  получаса,  прежде чем  хлюпающий по  грязи  отряд
подошел к  стенам Цитадели.  Вид у вымокших под холодным дождем путников
был  к  тому  времени  достаточно  жалкий,  каковой  и  полагалось иметь
смиренным паломникам.  Постучались они,  конечно,  не в  главные ворота,
предназначенные лишь для членов Братства, а в низкую калитку в восточном
бастионе крепости.
     - Кто вы, пришедшие, и в чем ваша нужда? - донеслось из-за двери.
     - Дети  Единого,  блуждающие в  сумерках,  алчут Света,  -  ответил
ритуальной фразой Магистр.  Фраза звучала бы  так же,  даже если бы  они
пришли в полдень.
     Дверь бесшумно отворилась,  выплеснув в  ночь  яркий свет множества
светильников. Некоторые из пришельцев невольно зажмурились. На этом фоне
фигура служителя в  проеме,  несмотря на его белую рясу,  казалась почти
черной.
     - Отрекаетесь ли вы от Тьмы? - строго спросил он.
     - Отрекаюсь отныне и вовек,  -  спокойно ответил Магистр. За ним ту
же  фразу по  очереди повторили остальные.  В  свое время многие из  них
активно  возражали против  произнесения формулы  отречения.  Но  Магистр
объяснил им,  что слова -  не  более чем пустая формальность,  "истинные
клятвы и отречения дает дух, а не уста".
     - Войдите, во имя Единого.
     Пригибая головы, пришельцы по одному вошли в проем и оказались в не
слишком большом, сильно пахнущем светильным маслом помещении, вдоль стен
которого  неподвижно,   словно  статуи,  застыли  стражники.  Начищенные
доспехи  и  обнаженные мечи  ярко  горели,  отражая  огни  светильников.
Магистр знал,  сколь обманчива эта неподвижность. Стражники бросились бы
в атаку по малейшему сигналу второго человека в белой рясе,  стоявшего у
внутренней двери  комнаты.  От  привратника его  отличал  высокий острый
клобук и длинная серебристая борода.  Светлый маг. Вошедшие ощутили, как
словно бы  цепкие пальцы тщательно ощупывают их  сознания.  Они  были  к
этому готовы,  но меры, предпринятые ими - исключая Хиннара и Гаута, еще
не овладевших магическими способностями -  были сродни задержке дыхания.
Вздумай Светлый прощупывать их  подольше,  они бы  не смогли скрыть свою
силу.  Но дежурный маг,  как и  предполагал Магистр,  не стал затягивать
осмотр, давно ставший для него рутинной формальностью.
     - Свет и милосердие да будут с вами,  -  изрек он. - Вас проводят и
дадут кров и пищу.
     Внутренная дверь отворилась,  так же не издав ни звука,  и  Эргарт,
пряча  усмешку,  подумал,  что  идеальная смазка сослужит Светлым плохую
службу - дверной скрип мог бы загодя предупредить караульных. Но Светлые
слишком стремятся к безупречности,  к искоренению любых недостатков,  не
задумываясь, что порою умнее обратить недостатки в достоинства...
     Из-за  двери  показался еще  один  служитель,  одетый так  же,  как
привратник;  он  и  четверо  стражников проводили  гостей  по  коридору.
Коридор был коротким -  помещения для паломников располагались в этом же
бастионе,  за  пределами внешней  стены  Цитадели.  Паломникам позволяли
проходить  и  внутрь  крепости,  дабы  они  могли  поклониться  святыням
Светлых,  но только днем,  специальными группами,  причем,  как объяснил
Магистр,  общедоступные святилища располагались вдали от жизненно важных
центров Цитадели и,  конечно,  вдали от входа в подземелье. Прорваться к
цели таким путем было нереально.
     В  комнате,   куда  привели  пришельцев,   стояли  в  два  ряда  16
двухъярусных нар;  в  проходе между нарами располагался узкий и  длинный
дощатый  стол.  Магистр надеялся,  что  в  промозглую слякоть межсезонья
паломников в Цитадели окажется немного, и вновь прибывшей большой группе
отведут полностью свободную комнату;  но увы -  уже у входа они услышали
громкий храп.  На  дальних нарах спал  какой-то  неопрятного вида мужик,
тощий и обросший бородищей. Больше, впрочем, в помещении никого не было.
     Едва  провожатые покинули пришельцев,  Эргарт бросил вопросительный
взгляд в сторону мужика, но Магистр так же молча велел ему оставаться на
месте.  Темные расселись по нарам,  прислушиваясь; храп не мешал им, ибо
слушали они не  ушами.  Через несколько минут дверь вновь отворилась,  и
трое молодых послушников внесли котел с похлебкой, каравай хлеба и горку
глиняных мисок,  вложенных одна  в  другую.  Гости  оживились,  с  видом
заправских  паломников  вытаскивая  ложки  кто  из  котомки,  кто  из-за
голенища сапога -  хотя,  по  правде говоря,  запах варева был не  самым
аппетитным.  Хлеб,  впрочем, оказался совсем свежим. Но, едва послушники
удалились,  даже те,  кто  успел оторвать кусок от  каравая и  запустить
ложки в  похлебку,  отодвинули еду в  сторону.  Не  то чтобы они боялись
отравления, но сытый желудок - плохой союзник воина.
     Вот теперь Магистр беззвучно подошел к спящему и склонился над ним.
Храп прекратился.
     - Он  его  убил?  -  не  без испуга прошептал одними губами Хиннар,
обращаясь к Ларку, своему соседу. Тот отрицательно качнул головой.
     - Просто усыпил покрепче, - так же беззвучно пояснил он.
     Хиннар понимающе кивнул.  Впрочем,  он  догадывался,  что,  не будь
иного  способа гарантировать,  что  мужик  не  проснется в  неподходящий
момент,  паломника бы  не пощадили.  И  нельзя сказать,  чтобы юноше это
нравилось.  Он без колебаний всадил бы стрелу в горло любому из Светлых,
но  простые паломники...  такие же,  как  крестьяне его  родной деревни,
многие   из   которых   ходили   поклониться  святыням  Светлых...   При
определенных обстоятельствах на  месте мужика мог  оказаться даже кто-то
из  родни Хиннара.  Впрочем,  юноша тут же выбранил себя за неподобающие
мысли, напомнив себе одно из правил, которое уже успел выучить - "Темный
руководствуется целесообразностью,  а  не гневом и  не жалостью.  Гнев и
жалость суть две стороны слабости."
     Магистр,  вернувшись на  место,  подал  знак  к  началу  последнего
обсуждения.  Нельзя  было  исключить,  что  помещение прослушивается,  и
потому никто не произносил ни слова,  ограничиваясь жестами и чтением по
губам.  Магистр  изложил  уточненный план  операции с  учетом  нынешнего
местоположения группы. Прикрывающей он назначил Таллу. Названная девушка
вздрогнула -  едва заметно,  но от Магистра это не укрылось.  Заметил он
также и  полный благодарности взгляд,  брошенный на него Арретом.  Нелия
довольно улыбнулась.  Больше никто не проявил эмоций -  приказ командира
во время операции не подлежал обсуждению.
     Наконец роли и задачи были распределены.  Двенадцать Темных подошли
к  двери и  остановились;  первую фазу  предстояло в  одиночку выполнить
Нелии.  Девушка вышла из  комнаты и,  не  таясь,  двинулась по коридору,
огибавшему  по  окружности внутренние помещения  бастиона.  Изгибающийся
коридор имел свои плюсы с  точки зрения обороны крепости -  атакующие не
смогли  бы  применить в  нем  стрелы или  иное  метательное оружие и  не
увидели бы раньше времени,  кто и где поджидает их за поворотом; но в то
же  время  и  гарнизону Цитадели  пришлось бы  расставить посты  слишком
часто,  чтобы  каждая  пара  караульных могла  видеть своих  соседей.  В
условиях опасности так бы,  очевидно,  и  было сделано,  но,  как успели
заметить Темные по пути в отведенное им помещение,  ныне Светлые явно не
ждали  угроз  в  самой  укрепленной крепости своего Братства от  горстки
безоружных паломников.  Что  ни  говори,  а  тысяча  лет  безраздельного
владычества расхолаживает...
     "Семьдесят семь,  семьдесят восемь,  семьдесят девять..." - считала
про  себя  Нелия.  Наконец  коридор  уперся  в  дверь,  охраняемую двумя
стражниками в  доспехах.  Скучающие  на  посту  караульные рассматривали
приближающуюся девушку с интересом, но без опасения.
     - Куда это ты собралась?  - усмехнулся один из них. - На поклонение
пустят завтра днем.
     - Да я знаю,  -  Нелия изобразила смущение.  ("Девяносто, девяносто
один...") -  Я просто ищу,  где тут... ну, вы понимаете... - бормоча все
это,  она приближалась к стражникам,  замедляя шаг.  Остановившись перед
ними,  она  дернула  за  тесемку,  и  ее  убогий  серый  плащ  паломницы
распахнулся. Одежды под плащом не было.
     Оба стражника вытаращились на  открывшееся зрелище;  один даже чуть
подался вперед.  Их руки не сделали и движения в сторону оружия. И в тот
же  миг  быстрее атакующей кобры  острые ногти  Нелии вонзились в  жадно
округлившиеся глаза.  Это были единственные уязвимые точки на  их телах:
доспехи надежно защищали их,  кольчужный воротник прикрывал горло, шлемы
берегли от удара в  висок.  Пальцы девушки -  два на левой руке,  два на
правой - мгновенно вошли в глазницы на полную глубину, вспарывая плотное
теплое желе мозга. Стражники умерли, не успев издать ни звука. Удерживая
трупы изнутри за кости черепа, Нелия плавно опустила их на каменный пол,
не позволив доспехам загреметь.
     "Девяносто девять, сто." Точно в срок; Нелия знала, что в эту самую
секунду открылась дверь комнаты паломников, и остальная группа выходит в
коридор.  Брезгливо обтерев  пальцы  о  плащ,  девушка  присела рядом  с
мертвецами и принялась сноровисто расстегивать ремни их доспехов.
     Менее чем через минуту бесшумно подоспели ее  товарищи.  Четверо из
них помогли быстро облачиться в доспехи двоим, Эргарту и Клоссу.
     - Аскеты,  -  презрительно хмыкнул Аррет,  кивнув Нелии на трупы. -
Пялились так,  что глаза полопались,  - он широко осклабился собственной
шутке.
     - Не путай лицемерное воздержание Светлых с настоящим бесстрастием,
- строго заметил Магистр.  - Тот, кто на самом деле освободил свой разум
от страстей, не боится наготы. Она для него значит не больше, чем камень
у дороги.  Стесняются и смущаются не те,  кто невинен,  а те,  кому есть
чего стыдиться.
     Пока он произносил эту сентенцию, последние пряжки были застегнуты,
и  теперь  уже  двое  Темных,  отперев  дверной замок  трофейным ключом,
двинулись  вперед,   оставив  товарищей  ждать  за  дверью.  Разумеется,
караульные второго  поста  тоже  позволили  своим  "сослуживцам" подойти
слишком близко... Полторы минуты спустя путь из бастиона внутрь Цитадели
был  свободен,  а  Темные  обзавелись уже  четырьмя комплектами оружия и
доспехов.
     Отряд  оказался в  новом  кольцевом коридоре,  проложенном в  толще
главной   крепостной   стены.   Через   каждую   сотню   ярдов   коридор
перегораживали тяжелые опускные решетки;  стражи возле них не было - как
видно,  Светлые  считали,  что  они  достаточно надежны  сами  по  себе.
Действительно,  толстые прутья не поддались бы даже удару алебарды, зато
шум от такого удара, благодаря тщательно рассчитанной акустике коридора,
разнесся бы достаточно далеко, чтобы поднять тревогу.
     На  сей раз вперед выступил Ориус,  старший из  членов отряда,  чье
лицо было обезображено ожогом. Некогда трибунал Светлых приговорил его к
сожжению вместе с его лабораторией за "преступные богомерзкие опыты, чья
гнусность превосходит воображение".  Целью  Ориуса  было  создание новых
лекарств,  не  зависящих  от  магии  Светлых,  и  улучшение человеческой
природы, но для этих экспериментов ему требовались подопытные. Иногда он
привлекал нищих бродяг и пьяниц,  готовых за краюху хлеба и бутылку вина
на  что  угодно,  но  периодически материалом для его опытов становились
нежеланные младенцы, купленные у родителей, не способных или не желавших
кормить плоды собственных плотских утех.  Далеко не все они выжили после
экспериментов, но Ориуса это не смущало; он исходил из того, что ни один
человек не помнит себя с рождения,  а следовательно,  разум появляется в
возрасте года-двух,  новорожденный же  младенец ничем  не  отличается от
животного. Разумеется, Светлые, считавшие священной даже жизнь умственно
неполноценных и  нерожденных младенцев в  утробе (более того,  к  тем  и
другим Светлые испытывали особое благоговение,  "ибо не  способны сии на
сознательное зло  и  не  подвластны искушениям Тьмы"),  никак  не  могли
принять  такие  аргументы.   Ориусу,  однако,  удалось  подкупить  своих
тюремщиков и получить изъятую при обыске склянку с огнеупорным составом,
которым  он  пропитал свое  одеяние  осужденного грешника.  Ему  удалось
выжить в огне,  хотя он получил сильные ожоги и почти задохнулся в дыму.
К счастью для него,  палачи не стали проверять руины лаборатории, будучи
уверенными, что в таком пожаре никто не мог уцелеть.
     Сейчас  Ориус  извлек из-под  одежды потертую флягу,  в  которой на
первый взгляд не было ничего необычного.  Любой стражник мог отведать ее
содержимое (или  заставить сделать  это  Ориуса) и  убедиться,  что  там
простая  вода.  На  самом  деле  стенки  фляги  были  двойными:  внутри,
окруженная  водой,  находилась стеклянная колба,  заполненная бесцветной
маслянистой жидкостью.  Особым образом повернув крышку,  можно было лить
из горла фляги не воду, а содержимое колбы.
     Именно  это   Ориус  и   проделал,   щедро  полив  прутья  решетки.
Послышалось шипение,  метал  окутался едким  паром.  Ориус  и  остальные
поспешно  отступили,  задерживая дыхание.  Через  пару  минут  все  было
кончено: казавшиеся несокрушимыми прутья осыпались мокрой трухой.
     Следующим  препятствием стала  тяжелая,  окованная металлом  дверь,
ведущая из  кольцевого коридора в  радиальный.  Кислоты бы на нее всю не
хватило;  лить таковую в замочную скважину тоже было бессмысленно -  это
никак не повлияло бы на уходящие в стену стальные стержни запора.
     Теперь  настал черед  Каны,  еще  одной  молодой женщины в  отряде.
Рожденная в  буквальном смысле под забором,  она была воровкой 18  из 25
лет  своей  жизни.  Редкий  гребень,  извлеченный ею  теперь  из  густых
каштановых волос,  на  самом  деле  в  ее  руках представлял собой набор
отмычек.
     Кана справилась со своей задачей меньше, чем за минуту; превосходно
смазанный замок сработал практически беззвучно.  Распахнув дверь, Темные
столкнулись нос к  носу с изумленными стражниками,  охранявшими проход с
другой стороны.  Один из них открыл рот,  но закричать уже не успел; нож
Хиннара  вонзился  ему  прямо  в  глотку,   и  воин  упал,  захлебываясь
собственной кровью.  Несколько крепких  рук  тут  же  схватили  второго;
Клосс,  самый сильный в  отряде,  зажал ему рот и  нос и спокойно,  даже
добродушно, смотрел в вытаращенные глаза агонизирующего человека, пока в
них не угасла последняя искра жизни.
     - Пока нам везет, - пробормотал Магистр. - Но вряд ли это продлится
слишком долго.  К сожалению,  Светлые слишком умны, чтобы делать в своих
крепостях темные  ниши,  куда  удобно  прятать трупы.  А  дальше  пойдут
кордоны посерьезнее,  для начала с  паролями...  Здесь мы подождем смены
караула. Разводящего брать живым.
     Это было рисковано - хотя, по расчетам Магистра, время смены стражи
должно  было  наступить уже  совсем скоро,  существовала опасность,  что
Светлые  обнаружат  проникновение врага  раньше  и  с  легкостью  запрут
диверсантов в узких глухих коридорах, как в ловушке. Но, в конце концов,
вся операция была сплошным риском.
     Магистр отобрал из  своих  спутников-мужчин двоих,  Норба и  Ларка,
которые наиболее походили на  только что убитых стражников.  Разумеется,
сходство было лишь отдаленным,  однако столетия жизни в подполье научили
Темных не  пренебрегать актерским мастерством.  Любой из  них  даже  без
специальных приспособлений способен был менять свою внешность в довольно
широких пределах;  конечно,  магия дала бы более совершенную иллюзию, но
применить ее  сейчас значило дать  магам  Светлых неплохой шанс  почуять
противника.
     Одиннадцать Темных вновь  отступили в  кольцевой коридор,  унося  с
собой трупы.  Скорее всего,  здесь им  пока что ничего не грозило:  если
Светлые  на  ночь  перегораживают коридор решетками,  вряд  ли  по  нему
совершаются регулярные обходы.
     Ларку  и  Норбу  действительно  не  пришлось  долго  ждать.  Вскоре
послышались гулкие шаги, и в конце коридора показались трое стражников -
очередная пара караульных и  разводящий офицер.  Что примечательно,  они
вышли из-за  угла не  одновременно,  а  по одному:  поджидай их за углом
засада,  в  нее угодил бы лишь первый воин,  а  не все трое.  Внутренние
сектора Цитадели охранялись серьезно,  элитными гвардейцами Светлых,  не
склонными расслабляться даже через тысячу лет после разгрома армии Тьмы.
Впрочем,  по-прежнему строго блюдя  все  формальности правил,  здесь,  в
глубине главной крепости Света,  они,  вероятно,  все же  не были готовы
внутренне к  нападению в  любой  момент,  как  готов  к  этому солдат на
передовой.
     Как были готовы к этому Темные все эти столетия.
     Сменщики замедлили шаг,  готовясь остановиться по  окрику часового.
Остановиться на расстоянии, слишком большом для удара мечом.
     - Стой,  кто идет?  -  не обманул их ожиданий Норб.  Процедура была
знакома ему не только в  теории -  в  свое время он сам служил в гвардии
Светлых, правда, не в Цитадели, а в одном из южных гарнизонов.
     - Смена караула,  - ответил разводящий. Кажется, ни голос, ни облик
Норба не внушили ему подозрений.
     - Пароль?
     - Аметист. Отзыв?
     Темные не стали выхватывать мечи и  бросаться в атаку -  это заняло
бы слишком много времени,  противник встретил бы их во всеоружии. Вместо
этого руки  Ларка и  Норба просто отрывисто взметнулись.  Тяжелые латные
рукавицы  сорвались с  них  и  ударили  в  незащищенные лица  караульных
прежде,  чем те успели понять, что произошло. Ближайший упал сразу, двое
устояли  на  ногах,  но  на  несколько  мгновений  утратили  эффективный
контроль над телом.  Этого времени лже-часовым хватило, чтобы преодолеть
разделявшее врагов расстояние.  А  из-за  двери  уже  спешили на  помощь
другие Темные.
     Разводящий был  распростерт на  полу между трупами своих товарищей.
Четверо Темных держали ему  руки и  ноги,  а  пальцы Магистра стискивали
горло пленника.  Кричать тот не мог,  изо рта вырывалось лишь сдавленное
сипение.
     - Сейчас ты ответишь на наши вопросы,  и тогда у тебя появится шанс
на  милость Тьмы,  -  веско произнес Магистр.  Офицер попытался покачать
головой, показывая, что умрет, но ничего не скажет. Однако глава Темных,
ничуть не смущаясь, начал допрос: - Пароль одинаков до самой Центральной
башни?  До  внутреннего периметра?  До подходов к  внутренним сторожевым
башням?  Хорошо. В котором часу сменяется пароль? Ночью? Утром? В шесть?
В семь?  В пять?  Смена караулов -  каждые три часа? Внутренний периметр
патрулируется?  Обход раз в полчаса? Чаще? Четверть часа? Хорошо. Сейчас
ты проводишь нас в  караулку.  И без глупостей.  Ты знаешь,  что я успею
убить тебя раньше, чем ты поднимешь тревогу.
     Пленника подняли на ноги,  скрутив ему локти и  запястья за спиной.
Магистр пошел  рядом,  по-прежнему сжимая  его  горло.  Офицер с  трудом
переставлял ноги -  кровь едва поступала в  мозг,  и  он  был  на  грани
обморока.  Тем не  менее,  он  все еще боролся и  дважды пытался повести
своих врагов ложным путем,  но Магистр всякий раз сворачивал, куда надо.
Вскоре отряд оказался на  площадке винтовой лестницы,  куда выходили две
полукруглые дубовые двери.  Как  только Темные подошли к  одной из  них,
Магистр сделал  резкое  движение руками  и  кивнул товарищам,  чтобы  те
бесшумно опустили на  пол  мертвое тело.  Затем  Клосс распахнул дверь в
караулку, и вооруженные Темные ворвались внутрь.
     Четверо стражников спали на нарах, двое играли в кости, один хлебал
что-то  из миски деревянной ложкой и  еще один полировал меч.  Лишь этот
последний успел встретить врага во всеоружии; впрочем, его сопротивление
дало несколько секунд его товарищам.  Спящие успели проснуться, игроки -
схватиться за  мечи,  но  это  уже не  могло изменить исход боя,  быстро
превратившегося в  резню.  Полминуты спустя обороняться было уже некому.
Впрочем,  Темные тоже понесли ущерб -  первый за всю операцию:  Ларк был
ранен в плечо и теперь,  морщась,  пытался снять пробитый доспех,  чтобы
сделать перевязку,  а  Нелия злобно шипела от  боли -  едок выплеснул ей
горячее варево  в  лицо.  Магистр жестом  указал  Ориусу и  Кане,  чтобы
помогли Ларку,  а затем вдруг поднял руку,  призывая всех к тишине.  Для
Темных этот сигнал означал не только молчание,  но и задержку дыхания, и
в наступившем беззвучии их тренированные уши ясно различили,  что кто-то
в комнате еще дышит.
     Один из  стражников,  по  виду -  совсем еще  мальчик (но наверняка
искусный  боец,  раз  Светлые  доверили  ему  охрану  внутренних  покоев
Цитадели),  забившись  под  окровавленные  нары,  старательно  изображал
мертвого. Должно быть, ему требовалась большая воля, чтобы не стонать от
двух нанесенных ему ран,  но не дышать он в  любом случае не мог.  Клосс
присел рядом с ним,  взял за подбородок, почувствовал, как быстро бьется
жилка на шее.
     Парень открыл глаза,  понимая,  что его обман раскрыт. Сейчас в нем
не было ничего от умелого бойца - только от испуганного мальчишки.
     - По...  пожалуйста,  пощадите, - забормотал он; его взгляд метался
от одного победителя к  другому.  -  Клянусь,  я  никому...  моя мама не
переживет, если...
     - Раньше надо было думать о маме,  сынок,  -  усмехнулся Клосс.  Он
даже не  повернул головы,  чтобы бросить взгляд на  Магистра.  Он и  так
знал,  что  жалость есть слабость,  а  слабость недопустима для Темного.
Коротким движением Клосс сломал юноше шею.
     Ларка перевязали;  он и  Нелия сумели применить свои навыки,  чтобы
подавить  боль.  Но  полное  исцеление  ран  потребовало бы  куда  более
существенной,  а значит,  заметной и отнимающей силы, магии, посему пока
пострадавших переместили  в  арьергард.  Темные  вышли  из  забрызганной
кровью караулки,  затащив туда же и труп разводящего, и начали подъем по
винтовой лестнице.  Любопытный Хиннар оказался возле Магистра и  шепотом
поинтересовался,  как тому удалось узнать правду у разводящего, если тот
не хотел, да и не мог говорить? Разве без магии возможно чтение мыслей?
     - Иногда возможно, - усмехнулся глава Темных. - Главное - вызвать у
допрашиваемого побольше эмоций. Я чувствовал, как в те моменты, когда он
хотел скрыть от нас правду,  у него учащается пульс,  напрягаются мышцы,
увлажняется кожа и  тому подобное.  Эмоции -  первый враг бойца...  и не
только бойца.
     На  верхней  площадке  лестницы  очередные часовые  спросили у  них
пароль.
     - Аметист! - крикнул Магистр. - Отзыв?
     - Тополь, - донеслось в ответ.
     Вероятно,  этого было бы достаточно -  постовые пропустили бы отряд
гвардейцев (теперь  уже  все  Темные  были  в  доспехах и  при  оружии),
несмотря на все его странности (в частности,  тот факт, что некоторые из
бойцов слишком смахивали на  женщин,  что  с  точки  зрения Светлых было
почти святотатством).  Но  не в  интересах Темных было до конца операции
оставлять живых свидетелей -  да и вообще лишних врагов, умеющих держать
оружие.  Как  только первые члены  отряда поравнялись с  караульными,  в
воздухе сверкнул металл...
     - Отсюда  мы  пойдем  через  жилые  помещения  Братства,  -  сказал
Магистр.  - Это более длинный путь, зато без караулов на каждом углу. Мы
пройдем через сектор, где живут послушники и братья низших степеней, там
почти нет шансов напороться на их магов. Скорее всего, ночью вся местная
публика будет  в  своих  кельях.  Если  кто  высунется в  коридор -  без
необходимости не убивать,  они не разбираются в военном деле и ничего не
заподозрят.

     Вероятно,  самым разумным для  Лациуса было  пойти в  келью и  лечь
спать. Спать и не мучаться от обиды из-за наложенного на него наказания.
Наказания,  унизительного самого по  себе,  но вдвойне неприятного из-за
своей несправедливости.  Он же не враг,  не легкомысленный насмешник, не
пустоголовый хулитель святынь -  он  предан делу Света!  Он просто хотел
разобраться,  а ему в прямом смысле заткнули рот.  Сперва он спустился в
библиотеку и некоторое время сидел,  листая страницы благочестивых книг,
но  давно знакомые строки не  помогали восстановить душевное равновесие.
Более  того,   казалось,  что  от  повторения  они  и  вовсе  утрачивают
какой-либо  смысл  -   и  что,  вероятно,  многие  из  старших  братьев,
перечитывавших светлые заветы несчетное число раз  на  протяжении многих
лет,  ныне повторяют их совершенно бездумно,  как набор звуков... Лациус
испугался  этих  кощунственных идей  и  поспешно  вышел  из  библиотеки,
отправившись бродить по  коридорам Цитадели.  Он  не  задумывался,  куда
несут его  ноги;  главная крепость Света была велика,  и  даже с  учетом
того,  что  послушников (и  даже братьев более высоких степеней) пускали
отнюдь не  во  все ее места,  разгуливать по ней можно было часами.  Для
новичка  здесь  немудрено было  заблудиться,  однако  за  несколько лет,
проведенных в Цитадели,  Лациус научился интуитивно ориентироваться в ее
многочисленных проходах и  галереях.  В  какой-то  момент,  очнувшись от
своих  невеселых размышлений,  молодой  человек огляделся по  сторонам и
понял,   что   забрел  в   район  хозяйственных  помещений,   совершенно
безжизненных по ночному времени.  Светильники здесь располагались реже и
горели  тусклее,  чем  в  жилых  или,  тем  более,  священных  секторах;
попадались даже места,  погруженные в полумрак. Лациус знал, что в былые
века в  Цитадели Света ни  днем,  ни  ночью не  было ни  единого темного
уголка;  формально этот принцип никто не отменял и до сих пор,  но,  как
видно,  братья,  ведавшие хозяйственными делами, перестали усматривать в
нем высокий смысл...  а может быть, как пытался уверить Лациуса циничный
брат Габриус, попросту приворовывали светильное масло. Молодой послушник
оказался  в  одном  из  таких  закоулков,  в  торце  короткого коридора,
ответвившегося от  длинной  галереи,  и  присел  передохнуть на  широкий
каменный  подоконник закрытого снаружи  тяжелыми  ставнями  окна.  Через
несколько  минут  он  задремал,  привалившись  спиной  к  боковой  стене
оконного проема.
     Разбудило  его  нечто  неуловимое.   Едва  различимый  звук  шагов?
Скользнувшая по  лицу тень?  Может быть,  слабое колебание застоявшегося
воздуха,  донесшее чужой запах?  Лациус открыл глаза и  успел различить,
как нечто тускло блеснуло в устье коридора и скрылось из вида в галерее.
Юноша несколько секунд размышлял,  не померещилось ли ему это спросонья,
а  затем все-таки встал и  отправился посмотреть.  Он  был  уверен,  что
здесь,  в  глубине Цитадели,  за неприступными стенами и многочисленными
постами,  никакая внешняя опасность не может угрожать Светлым - и все же
старался ступать бесшумно.  Может быть,  как  это ни  печально,  Габриус
прав,  и  среди братьев в самом деле завелись какие-нибудь воришки...  В
таком случае,  он, наверное, сможет искупить свою вину перед Патриархом,
если сумеет их разоблачить.
     Однако  то,  что  он  увидел,  выглянув из-за  угла,  превзошло его
ожидание. По галерее в сторону центра Цитадели удалялся отряд солдат. Их
было не меньше дюжины -  Лациус прежде никогда не видел, чтобы стражники
ходили по  внутренним коридорам столь большими группами.  Строго говоря,
им здесь вообще нечего было делать, если, конечно, не случилось какой-то
беды.  Что  еще  страннее,  двигались они практически бесшумно -  сапоги
ступают,  словно кошачьи лапы, ни один меч не звякнет о поножи... словно
не люди,  а призраки. Лациус невольно поежился, вспомнив жуткие истории,
которыми кое-кто из братьев любил пугать легковерных послушников. Сам-то
он  в  подобные  байки  никогда  не  верил,   а  легкомысленных  братьев
решительно осуждал.  Сама  идея  о  том,  что  в  Цитадели  Света  может
хозяйничать всякая  нечисть  и  нежить,  есть  кощунство и  маловерие...
Странный отряд меж тем проходил мимо очередного светильника,  и,  словно
бы в  подтверждение версии о  призраках,  Лациус различил в его свете на
доспехах шедших сзади бурые пятна, похожие на кровь. Тут же, впрочем, он
убедился,  что безмолвные фигуры все же отбрасывают тени -  значит, они,
по крайней мере, состоят из плоти...
     И  все  же  что-то  здесь  определенно  было  не  так,  Лациус  это
чувствовал.  В  иных обстоятельствах он  добежал бы до ближайшего поста,
или же  до помещений,  где жили братья старших степеней,  и  рассказал о
том,  что  видел.  Но  наложенное Патриархом наказание лишило его  такой
возможности.  Можно, конечно, написать, но для этого нужны чернила, перо
и пергамент,  выдаваемые послушникам лишь по особому разрешению...  да и
не  все братья,  не  говоря уже о  стражниках,  умеют читать.  Некоторые
слишком уж буквально понимают фразу из священной книги - "ум слеп, зорко
одно лишь сердце"...  В общем,  пока он сумеет хоть как-то объяснить,  в
чем дело, пройдет слишком много времени, и, если с этим отрядом и впрямь
что-то  не  так,  может оказаться уже  поздно.  С  другой стороны,  если
никакой  опасности  нет,  он  лишь  выставит  себя  на  посмешище,  а  о
наложенном на  него наказании завтра будут судачить все  подряд.  Лациус
решил,  что лучше всего ему пока что самому проследить за отрядом, а там
уж  принять решение по обстановке.  Позволив стражникам удалиться еще на
полсотни шагов, юноша крадучись двинулся следом.
     По  правде  говоря,   даже  это  расстояние  казалось  ему  слишком
маленьким.  Он еще не знал, что за опасность исходит от отряда, и все же
очень не хотел попасться на глаза этим людям -  а  ведь стоит кому-то из
них оглянуться... хорошо еще, что эти проходы так плохо освещены...
     Вскоре,  однако, ему пришлось выбранить себя за трусость. С опаской
выглянув  из-за  очередного  угла  (невесть  откуда  взявшаяся  интуиция
подсказывала,  что  высовывать голову  надо  не  на  высоте собственного
роста,  а присев и пригнувшись к самому полу),  Лациус обнаружил впереди
совершенно пустой коридор -  слишком длинный,  чтобы  отряд успел пройти
его  целиком  и  скрыться  в  следующем проходе.  Разве  что  они  вдруг
пустились бегом,  все так же беззвучно...  но это вряд ли -  с  чего бы?
Послушник на мгновение замер в  изумлении,  все еще почти что лежа щекой
на полу - и это положение подсказало ему решение, ибо он сумел различить
на  полу  следы.  Эта  часть Цитадели не  была  заброшенной,  и  все  же
убирались здесь реже и не так тщательно,  как в жилых секторах, а посему
на  полу успел скопиться тонкий слой пыли,  сохранивший свежие отпечатки
сапог.  Отпечатки были едва различимы, особенно при тусклом освещении, и
Лациусу пришлось идти по следу почти что на четвереньках,  но его усилия
были вознаграждены. В середине коридора следы уходили в стену. Юношу это
не смутило;  он уже твердо знал,  что таинственные воины -  не призраки,
уже хотя бы потому,  что оставляют следы.  Столь же тщательно, как перед
этим пол,  он обследовал стену и обнаружил, что на одном из сырых камней
слегка  стерта влага.  Лациус нажал  на  этот  камень -  и  часть  стены
беззвучно повернулась внутрь,  словно  дверь,  открыв еще  более  тускло
освещенный зев тайного хода.
     Благовоспитанному послушнику следовало  бы  повернуть  назад  и  не
лезть в  тайны Цитадели,  в которые он не был посвящен законным образом.
Но  Лациус  не  смог  устоять  перед  искушением  и   скользнул  внутрь.
Становилось все интереснее.

     - Пароль?
     - Аметист. Отзыв?
     - Тополь. Ах-х-х...
     Еще  один  труп сполз на  пол  с  рукоятью кинжала во  рту.  Хиннар
выдернул и  отер  кинжал;  Кана поспешно обыскала тело в  поисках ключа,
нашла, отперла дверь.
     - Поздравляю,  господа - Внутренний периметр, - объявил Магистр. Во
время  предварительных совещаний он  уже  объяснил им,  что  это  такое:
четыре коридора, на разной высоте опоясывающие внутренний двор крепости,
в  центре которого и возвышалась главная башня.  Они достигли нижнего из
коридоров,   проложенного  под   землей   и   служившего  только   целям
коммуникации.  Три верхних, выходивших бойницами наружу, превращали весь
двор  в  прекрасно простреливаемую площадку.  Но  куда большую опасность
представляли внутренние сторожевые башни,  нависшие над верхней галереей
- ибо  засевшие  там  стрелки  были  вооружены не  обычным  оружием.  Их
магические стрелы пробивали любой доспех (по крайней мере, не защищенный
столь же  сильной магией);  магия охраняла и  сам доступ в  башни,  что,
впрочем, не означало, что там не было и обычных патрулей. Некогда и сами
стрелки были магами,  но вот уже три столетия эти посты занимали простые
лучники  (насколько,   конечно,   термин  "простые"  применим  к  лучшим
снайперам гвардии),  ибо  Светлые решили,  что  их  власть и  могущество
слишком велики,  чтобы использовать высокопоставленных иерархов Братства
в качестве простых часовых,  независимо от того, что (или, точнее, кого)
они охраняют.  Еще лучше,  чем входы в башни, была защищена единственная
дверь,  ведущая из  коридора второго уровня во внутренний двор.  Меж тем
иного пути в центральную башню не было; тайный ход (Эргарт не переставал
удивляться  осведомленности Магистра  по  части  секретов  врага)  довел
Темных до Внутреннего периметра без новых нежелательных встреч (исключая
лишь часового у выхода), но никакие подземные ходы или надземные галереи
не соединяли их цель с остальной Цитаделью.  Всякий,  желающий попасть в
центральную башню, должен был на глазах у стрелков пересечь днем и ночью
залитый светом двор.
     - Сначала патрульных нижнего коридора, - распорядился Магистр. - Им
придется предъявить голову.
     Такой   вариант  рассматривался  заранее;   патрульные  Внутреннего
периметра  обладали  особенно  острым  глазом,  и  простое  гримирование
подручными средствами едва ли  обмануло бы  их.  Альтернативная операция
требовала несколько больше времени,  но  в  распоряжении отряда было еще
почти пятнадцать минут; прежде, чем выйти из тайного хода и расправиться
с часовым, они, прильнув к стене, дождались шагов патрульных, миновавших
этот пост в прошлый раз.  Менее чем за минуту проворные пальцы шести рук
сняли с  мертвеца доспехи Внутренней стражи,  и  Клосс одним ударом меча
отсек ему голову.  Форрог,  самый низкорослый в отряде (даже ниже Хорта,
правда,  более коренастый),  уже забирался в  доспехи,  которые Кана тем
временем отмывала от  крови.  Бритая голова Форрога,  втянутая в  плечи,
целиком скрылась внутри  панциря;  сверху  в  стальной воротник вставили
отрубленную голову в  шлеме.  Конструкция была  весьма неустойчивой,  но
Форрог умел держать равновесие.  Не смущало его и то обстоятельство, что
панцирь полностью закрывал ему обзор -  он  ничего не  увидел бы  и  без
панциря,  ибо всю свою жизнь был слеп.  "Я родился Темным",  - усмехался
он. Светлые маги увидели в этом перст Единого (а также расплату  за грех
его  матери,  зачавшей ребенка вне  брака) и  не  стали пытаться вернуть
мальчику зрение,  предлагая довольствоваться "Светом духовным"; впрочем,
возможно,  они  бы  и  изменили свое мнение,  если бы  у  матери Форрога
нашлось достаточно денег для щедрого пожертвования Братству.  По  иронии
судьбы,  свет юноше даровали Темные; они не вернули здоровья его глазам,
но обучили магическому зрению.  Однако и без применения магии Форрог мог
дать фору иному зрячему,  прекрасно ориентируясь по  самым тихим звукам,
по  запахам,  по  легким дуновениям и  колебаниям температуры воздуха...
Слепой очень органично смотрелся в группе паломников, но Светлые едва ли
заподозрили бы в нем члена диверсионного отряда.
     Тем не  менее,  план был рискованный -  хотя Темные и  потрудились,
гримируя голову мертвеца,  опасность,  что патрульные заметят ее неживое
выражение издали -  или почуют запах свежепролитой крови - существовала.
И  времени  на  принятие решения  у  Форрога  было  бы  крайне  мало,  а
отступившие за дверь товарищи не могли помочь ему ни оружием, ни хотя бы
указанием на опасность...
     Форрог ждал.  Кровь мертвой головы стекала по  его  лицу и  бритому
затылку,  но  он  не  обращал на это внимания.  Как обычно,  он различил
близящиеся шаги за  несколько секунд до  того,  как их  услышал бы самый
чуткий из его зрячих товарищей.  И эти звуки рассказывали ему обо всем -
сколько патрульных,  в  каком они настроении и физической форме,  что на
них  надето  (кожаные доспехи  поскрипывают,  кольчужные и  пластинчатые
побрякивают, цельные латы резонируют в такт шагам), как вооружены (ножны
меча  нет-нет  да  и  прошуршат по  ноге,  причем по  этому  звуку можно
определить их  длину,  несущий на плече могучую палицу или алебарду чуть
тяжелее ступает на  одну ногу,  лук и  арбалет выдают себя позвякиваньем
стрел в колчане -  разве что метательные ножи,  если, конечно, они умело
закреплены,  не  издают звуков,  и  их наличие приходится подозревать на
всякий случай, если доспех противника не слишком массивен - закованный в
тяжелую  броню  не  сможет  хорошо  метнуть  нож...)  Как  и  ожидалось,
обходящих Периметр караульных было двое (наивная вера Светлых, что двоих
сразу убить намного труднее,  чем  одного -  разве они не  знают,  что у
человека две руки?), в пластинчатых доспехах (менее надежных, зато более
легких и  удобных в  движении,  нежели латы стоящих на  месте постовых),
каждый вооружен двумя мечами средней длины и,  бесспорно, хорошо владеет
соответствующей тактикой боя. Видимо, заступили на дежурство уже давно и
успели чуть-чуть утомиться,  а главное,  обошли Периметр не один раз, и,
раз  за  разом убеждаясь,  что  все  как  обычно,  несколько подутратили
бдительность.  Очень  хорошо.  Это  давало лишь  доли  секунды форы,  но
Форрогу этого было достаточно.
     В  шагах  того,  что  шел  справа,  возникла легкая  неуверенность.
Очевидно,  он заметил -  хотя и сам не успел это толком осознать - что с
лицом часового что-то  не  так.  До  них  оставалось еще  около двадцати
футов, но медлить больше было нельзя.
     На  глазах патрульных часовой,  повернувшись в  их  сторону,  резко
боднул воздух,  и  его голова оторвалась от тела.  Описав параболу,  она
потеряла шлем,  и оба предмета упали на пол -  один со звоном,  второй с
глухим стуком, покатившись к ногам опешивших патрульных. Безголовое тело
тем временем не  рухнуло,  а  побежало прямо на них.  Один из караульных
схватился за висевший на шее знак Единого;  у второго рефлексы сработали
надежнее парализованного страхом сознания,  и он рванул из ножен меч, но
было  слишком поздно.  Из  шейного обода безголового часового высунулись
две  руки (латные наручи с  кольчужными перчатками при  этом безжизненно
висели)  и  сделали стремительное метательное движение.  Острое  тяжелое
железо врезалось в лица караульных.
     Магистр планировал,  что,  ликвидировав патруль, группа двинется по
коридору его путем,  последовательно устраняя часовых, однако на сей раз
все прошло не  так гладко.  Тот,  что схватился за меч,  умер не сразу и
успел  закричать.  Хиннар  и  Эргарт,  первыми  выскочившие в  коридор с
добытыми в караулке арбалетами,  тут же прикончили его стрелами,  но, по
всей видимости,  крик был  услышан на  ближайших постах.  Такой вариант,
впрочем,  тоже был  учтен Магистром.  Коротким жестом он  разделил отряд
надвое  и  послал  обе  группы по  Периметру в  противоположные стороны.
Времени переоблачаться в  доспехи дозорных и разыгрывать маскарад уже не
было;  ставка была лишь на скорость -  и  на тьму.  Бежавшие последними,
вооружившись мокрыми тряпками, тушили светильники. Подкреплению Светлых,
когда оно подоспеет,  придется непросто в кромешном мраке. Даже если они
прибегут с  факелами,  огни  сделают их  хорошей мишенью для  таящихся в
темноте врагов.  Все очень логично,  подумал Эргарт,  несясь по коридору
рядом с Магистром:  тьма -  враг Светлых и друг Темных...  Караульный на
следующем посту уже тянул за веревку сигнального колокола (в другой руке
блестел обнаженный меч,  направленный в  сторону подозрительного шума  в
коридоре),  но  поднять тревогу все-таки не  успел:  из  четырех лезвий,
просвистевших в воздухе, веревку перерубили два. Одновременно две стрелы
вонзились в глазницы стражника прямо сквозь щель уже опущенного забрала.
Но, разумеется, это был далеко не последний стражник в этом коридоре...

     Лациуса окружал кромешный мрак.  Странно - перед этим ему казалось,
что свет впереди,  хотя и тусклый,  все-таки был.  Но теперь он вынужден
был  пробираться  по   тайному  ходу  ощупью.   Благоразумие  настойчиво
советовало не  искушать Единого и  повернуть назад;  в  памяти навязчиво
всплывали все слышанные когда-то  истории о  бездонных колодцах,  ямах с
шипами  и  прочих  ловушках,  подстерегавших непосвященных  в  запретных
коридорах Цитадели.  Лациус всегда с  негодованием отвергал эти  слухи -
подобные  приспособления  естественны  для   давным-давно   уничтоженных
крепостей  Темных,  но  немыслимо,  чтобы  такими  жестокими  и  подлыми
приемами пользовались Светлые! Теперь, однако, эта благородная мысль уже
не  казалась ему столь бесспорной.  И  все же  он продолжал идти вперед,
подстегиваемый сложной смесью любопытства, жажды подвига и страха - того
страха,  что заставляет идти навстречу опасности,  а не поворачиваться к
ней спиной.
     Внезапно  нога  Лациуса  запнулась о  препятствие.  Юноша  старался
ступать осторожно и  потому не  упал;  напротив,  он  в  испуге замер  с
вытянутыми руками,  по-прежнему не нащупывавшими ничего,  кроме пустоты.
Пол  не  разверзся под  его  ногами,  потолок не  рухнул ему на  голову,
никакие пики и секиры не выскочили из стен; юноша перевел дух и медленно
присел  на  корточки,  чтобы  ощупать  лежавшее  на  полу.  Страх,  было
отпустивший его,  вновь накатил ледяной волной,  когда Лациус понял, что
трогает недвижное человеческое тело.  Оно,  впрочем,  было еще теплым, и
юноша подумал,  что человек,  возможно,  жив и  нуждается в  помощи;  он
протянул руку туда,  где должна была находиться голова,  чтобы проверить
пульс на шее и попытаться почувствовать дыхание -  но вместо того, чтобы
коснуться лица,  пальцы сперва скользнули в  пустоту,  а потом влезли во
что-то липкое и  склизкое.  Лишь когда его пальцы влезли в мокрую трубку
трахеи,  а  затем  уперлись  костяшками  в  острый  край  перерубленного
позвонка,  Лациус в  ужасе осознал,  что щупает срез шеи обезглавленного
трупа.
     Юноша вскочил, машинально пытаясь отпрыгнуть в сторону, но его нога
поскользнулась в  луже крови,  и  он,  взмахнув руками,  рухнул прямо на
мертвеца,  одновременно ударившись головой о  скрытую во  тьме  каменную
ступеньку.  Было очень больно,  но сознания он не потерял. Чувствуя, как
тошнота стремительно подступает к  горлу,  он переполз через труп и  все
так же  на  четвереньках полез вверх по  лестнице.  Та  оказалась совсем
короткой -  уже на пятой ступеньке он уперся головой в  дверь,  которая,
очевидно, выводила из тайного хода, и тут его вырвало.
     Чувствуя слабость и дрожь во всем теле,  Лауциус все же поднялся на
ноги и  выбрался через тяжелую дверь.  Вокруг было все так же  абсолютно
темно.  Он не знал, что оказался во Внутреннем периметре, не знал он и о
веревке сигнального колокола,  подвешенного рядом  с  постом лишившегося
головы стража.  Юноша отчаянно попытался крикнуть,  но изо рта вырвалось
лишь сдавленное мычание.  Он слепо побрел вперед, вытирая руку о некогда
синюю рясу, и снова что-то задел ногой; оно зазвенело и покатилось - это
был шлем. Лациус догнал его, нашарил в темноте и принялся колотить им по
камням пола, надеясь поднять тревогу хотя бы так. Затем ему вдруг пришла
в голову мысль, что убийцы могут быть поблизости и, возможно, уже спешат
к источнику шума;  он положил шлем и проворно и беззвучно стал отползать
в  сторону,  пока не  наткнулся на  еще один труп.  Этот,  в  отличие от
предыдущего,  был в доспехах;  Лациус не отважился проверить его голову,
однако,  пошарив возле бока,  наткнулся на  ножны меча -  а  затем и  на
рукоять.  Убийцы  слишком спешили и  не  забрали оружие!  Лациус вытащил
клинок  из  ножен.  Теперь он  чувствовал себя  гораздо уверенней,  хотя
всегда готовился служить Свету  с  книгой,  а  не  с  мечом в  руках,  и
обращаться с  оружием толком не умел.  А  затем где-то впереди зазвенел,
наконец,  тревожный колокол,  и  молодой послушник с  обнаженным мечом в
руке  побежал на  звук,  готовясь сразиться с  силами  Тьмы  -  и  делом
доказать, на чьей он стороне.

     - Что ж,  -  констатировал Магистр,  -  везение и  не могло длиться
вечно.
     Тот,  кто первый начал трезвонить в колокол,  и те,  кто подхватили
его призыв,  были уже мертвы,  но свое дело они сделали:  теперь тревога
стремительно распространялась по  всей Цитадели.  У  первой же  винтовой
лестницы,  ведшей наверх,  в  башню стрелка,  Магистр почувствовал,  как
резко  окрепла магическая защита.  Шансы прорвать ее  совокупными силами
отряда,  в принципе, были, но предводитель Темных предпочел поберечь эти
силы на будущее. Тем более что захват одной из башен все равно ничего не
решал, а на то, чтобы обезвредить все, не было ни сил, ни времени.
     Поэтому  две  половины отряда  довершили каждый  свое  смертоносное
полукольцо и  вновь соединились,  полностью очистив и  погрузив во  тьму
нижний уровень Периметра.  Большинству в отряде помогало ориентироваться
во  мраке магическое зрение;  они,  конечно,  понимали,  что аналогичным
умением обладают и  маги Братства,  но все же для простых солдат темнота
должна была стать существенным препятствием.  Те из диверсантов, кто еще
не овладел магией,  вынуждены были полагаться на слух,  а порой и просто
на протянутую руку товарищей -  но и к этому они были готовы лучше,  чем
гвардия Света.
     Повинуясь указанию Магистра,  отряд устремился по винтовой лестнице
вверх.  На  площаде второго уровня их уже ждали -  по тревоге лестницы и
развилки коридоров перекрывались в первую очередь. Лестница, закрученная
правым  винтом,  давала преимущества обороняющимся -  при  условии,  что
противники были  правшами.  Но  члены  отряда  одинаково хорошо  владели
обеими руками;  к тому же они стремительно атаковали из темноты, а узкая
лестница  не   позволяла  противнику  эффективно  реализовать  численное
превосходство. Главным же было то, что Темные атаковали "не по правилам".
Из веревок,  некогда подпоясывавших их плащи, уже были свиты два аркана;
Клосс  и  Хиннар  метнули их  вверх,  ловко  захлестнув шеи  гвардейцев,
стоявших на  лестнице выше других.  Бросок и  последовавший за ним рывок
были столь стремительны,  что ни заарканенные,  ни их товарищи не успели
перерубить  веревки  мечами;   не  удержавшись  на  ногах,  заарканенные
повалились на своих товарищей, из тех тоже кто-то не смог устоять, а те,
что  устояли,  вынуждены были думать о  сохранении равновесия на  крутой
лестнице,  а не об обороне.  Словом, на несколько мгновений образовалась
форменная куча-мала,  в  которую тут  же  врезались разящие мечи Темных.
Короткая яростная схватка в тесноте оставила лестницу за Темными; семеро
гвардейцев Братства  были  убиты  или  умирали,  остальные  отступили  в
коридор и попытались занять оборону с двух сторон от выхода на лестницу,
но  теперь перевес был  уже  на  стороне атакующих.  Еще шестеро Светлых
остались лежать на  полу;  трое легкораненых,  осознав,  что  не  смогут
сдержать врага,  бросились бежать.  Эргарт  и  Аррет  рванулись было  их
преследовать,  но  Магистр удержал своих  бойцов.  Аррет лишь  удивленно
вскинул  брови  на  командира,  но  не  стал  оспаривать приказ,  однако
охваченный горячкой боя Эргарт раздосадованно воскликнул:
     - Но они же упредят других!
     - Пусть, - кивнул с улыбкой Магистр.
     Эргарт пристыженно замолк,  поняв,  что позволил эмоциям взять верх
над разумом - самому ему, правда, план Магистра был неясен, но очевидно,
что  тот  запретил  преследование  не  просто  так.   Проводив  взглядом
скрывающихся за  поворотом врагов,  молодой  человек обернулся на  своих
товарищей и только тут заметил, что Темные тоже понесли потери. В бою на
лестнице был убит Норб,  а Форрог получил глубокую рану в живот; Хиннару
отсекли половину указательного пальца на правой руке,  причем в пылу боя
он  даже не  заметил этого и  теперь изумленно рассматривал кровоточащий
обрубок.  "Я в порядке,  -  сказал он,  перехватив взгляд Магистра,  - я
натягиваю тетиву этими",  -  он  махнул в  воздухе средним и  безымянным
пальцами.  Кираса на  широкой груди Клосса,  который пер на врагов,  как
разъяренный медведь,  была пробита в  трех местах,  окрасившихся ржавыми
пятнами крови,  но  все  три раны оказались неглубокими.  Словом,  среди
раненых самым тяжелым было положение Форрога; хотя, учитывая медицинские
познания Темных,  рана не была смертельной, он не мог не то что воевать,
но и просто идти дальше.  Никто даже не заикнулся о том, чтобы нести его
- всем  было  ясно,  что  подобная обуза  сильно снизит шансы  отряда на
выполнение миссии.
     - Прислоните меня к стене и дайте арбалет, - прошипел Форрог сквозь
сниснутые от боли зубы, - двух-трех я еще успею прихватить с собой.
     - Может,  тебе лучше сдаться?  -  предложила Кана.  -  Мы победим и
освободим тебя.
     - Они не  позволят мне прожить настолько долго,  -  покачал головой
слепец, - они слишком нас бояться.
     - Он прав,  -  кивнул Магистр,  -  дайте ему арбалет,  а меч и ножи
заберите,  он  уже не  сможет ими воспользоваться.  Прощай,  Форрог,  ты
отлично бился...
     - Я знаю,  - осклабился раненый, - но кто-то же должен умирать и за
пять минут до  победы,  верно?  Иначе победа так и  не  наступит.  Да  и
вообще, какая разница, сколько ты не дожил - пять минут или пятьсот лет,
раз уж  все равно не  дожил...  Идите,  ребята,  не задерживайтесь из-за
меня.
     Но Магистр все еще медлил - однако не из-за Форрога и даже не из-за
других  пострадавших,  которым  в  это  время  оказывали  помощь.  Отряд
двинулся было  вперед,  но,  без  потерь  обратив  в  бегство нескольких
лучников,  дежуривших у  бойниц,  вновь остановился.  Шум  дождя не  мог
заглушить доносившихся издали выкриков команд, топота и железного лязга.
     - Чего мы ждем?  -  вновь не выдержал Эргарт.  Он уже понимал,  что
ждут они не напрасно,  но,  при всем уважении к  главе Ордена,  не хотел
быть нерассуждающим орудием чужого плана.  -  Они  ведь сейчас стягивают
силы к двери во внутренний двор!
     - Именно  так,  -  кивнул Магистр.  -  Они  пойдут в  контратаку не
раньше, чем соберут у двери достаточно бойцов.
     - Мы  не сможем пробиться там,  -  произнес Эргарт без возмущения и
без вопроса в голосе - просто как ученик, формулирующий условия задачи.
     - Мы  бы и  так не смогли,  -  ответил глава Темных.  -  Как только
поднялась тревога, магия там стала слишком сильной.
     Эргарт  бросил  недоуменный взгляд на  бойницу,  возле  которой они
стояли, чтобы убедиться в том, что знал и так - слишком узкая, через нее
во двор не вылезти...
     - Пора, Гаут, - скомандовал Магистр, словно отвечая на его мысли.
     Ну конечно же! Гаут! Самый юный член отряда, ему еще не исполнилось
полных пятнадцати.  Мальчишка был на  полдюйма выше Хорта,  но  при этом
тонкий,  как тростинка. Впрочем, даже это обстоятельство само по себе не
позволило бы  ему пробраться через узкую щель бойницы -  если бы Гаут не
тренировал свое  тело  с  малолетства,  демонстрируя чудеса  гибкости  в
бродячем цирке.  Светлые,  хотя  и  не  накладывали на  любимые  народом
зрелища прямой запрет,  всегда относились к циркам без симпатии,  считая
их  искусство слишком легкомысленным,  а  то  и  опасным,  смущающим умы
простонародья. Над фокусниками вечно висело подозрение в "черной магии",
над клоунами с  их склонностью к  острым репризам -  в кощунстве.  Вот и
отец Гаута,  позволивший себе рискованно пошутить, был арестован Светлой
Инквизицией...
     - Беги к двери, а потом - к Башне, - напомнил мальчику Магистр. - А
мы прикроем заклятием Отражений.
     Теперь Эргарт, наконец, понял план. Заклятие Отражений относилось к
самой  простой  разновидности  магии  -  магии  иллюзий,  не  изменявшей
реальность, а потому не требовавшей большого приложения сил - но, тем не
менее, эффективной. Оно позволяло создать в воздухе объемные изображения
предмета,  на  взгляд совершенно неотличимые от него самого.  Всей магии
отряда не  хватило бы,  чтобы не  позволить лучникам на башнях стрелять,
или чтобы поставить защиту от их стрел;  однако,  если вместо одной цели
стрелки увидят множество, это дает мальчишке шанс...
     Гаут сбросил легкий доспех,  добытый в караулке - против магических
стрел он бы все равно не помог -  и, оставшись в трико, полез в бойницу.
Впрочем,  точнее тут был бы глагол "потек";  казалось,  в теле мальчика,
просачивавшемся сквозь каменную щель,  не осталось ни одной кости. Миг -
и  Гаут легко спрыгнул на  залитые ярким светом плиты внутреннего двора.
Впрочем,  нет,  не  Гаут  -  добрые полсотни Гаутов помчались в  сторону
единственной ведшей во  двор двери.  Копии были не  просто отражениями -
они повторяли движения парнишки с  небольшими,  но различными задержками
по времени,  выглядя,  таким образом,  как настоящая,  бегущая не в ногу
толпа;  они  даже  отбрасывали вполне  натуральные тени.  Первые  стрелы
застучали по мокрым плитам,  выбивая фонтанчики брызг и каменной крошки;
пока что на  пути у  них оказывались лишь иллюзии.  Слегка не добежав до
двери,  Гаут  и  его  призрачные  спутники  забрали  вправо,  в  сторону
центральной башни.  Магистр напрягся, мысленно ощупывая замкнутую магией
дверь;  сейчас все зависело от  того,  насколько крепкими окажутся нервы
Светлых.  Разумеется,  Гаут,  даже  благополучно  добежав  до  Башни,  в
одиночку не  смог бы проникнуть внутрь.  И  Светлым магам требовалось не
так уж много времени,  чтобы это понять. Но все же это время требовалось
- а  пока  что  защитники Цитадели видели толпу  врагов,  прорвавшуюся к
Башне, толпу, которую почему-то не останавливали стрелы...
     И  они не выдержали!  Магистр почувствовал,  как магические затворы
спадают.   Светлые,   столпившиеся  возле  двери,  открывали  ее,  чтобы
атаковать  противника  во  внутреннем  дворе.  Минутой  раньше  они  бы,
вероятно, не отважились на это - их было еще слишком мало; минутой позже
подоспели бы верховные маги Братства и раскрыли бы обман...
     - Пошли! - скомандовал Магистр.
     Отряд помчался по коридору к  открывшейся двери.  Десять гвардейцев
еще охраняли ее;  четыре десятка их товарищей уже бежали по двору следом
за  Гаутом.  Темные на бегу пустили в  ход арбалеты и  метательные ножи;
Клосс  подхватил одного  из  раненых врагов  и  обрушил его  закованое в
доспехи тело,  словно таран,  на клинки и щиты его товарищей. Кордон был
прорван;  Темные,  не тратя времени на добивание упавших и  отступивших,
выскочили во двор,  тут же заполнившийся новыми Отражениями.  Стрелки на
башнях  окончательно перестали понимать,  куда  им  целиться -  особенно
учитывая,  что  доспехи и  оружие  Темных были  трофейными.  Все  же  на
двойников  Гаута  стрелы  продолжали  сыпаться  -  пока  еще  только  на
двойников.
     Мальчишка  бежал  со  всех  ног,  однако  расстояние  между  ним  и
преследователями сокращалось.  Ему оставалось до центральной башни около
ста  футов,  когда  гвардейцы настигли  задних  "Гаутов".  Лишь  теперь,
убедившись,  что мечи проходят сквозь врагов,  как сквозь воздух,  воины
Братства поняли,  что имеют дело с иллюзией; впрочем, понимали они и то,
что среди иллюзорных фигур могут быть и  настоящие.  Однако они не могли
определить,  сколько именно,  ибо видели Гаута и его двойников со спины.
Некоторые из гвардейцев оглядывались на бегу; в первый момент они, как и
стрелки  на  башнях,  приняли бежавших следом  за  ними  за  подоспевших
союзников,   но  затем  сообразили,   что  слишком  у   многих  в   этом
"подкреплении"  одинаковые  лица.   Одновременно  тревожные   крики   от
оставшейся открытой двери предупредили их об опасности. Темные, не давая
врагам опомниться,  выстрелили им в  спины из арбалетов;  это,  впрочем,
стоило  жизни  лишь  пятерым гвардейцам.  Старший офицер,  осознав,  что
происходит,  скомандовал половине своих  людей отражать новую угрозу,  а
остальным продолжать преследование.  То,  что  одинокий Гаут  уводил  за
собой половину врагов, было для Темных большой удачей.
     Но  удача продлилась недолго.  Гауту оставалось до Башни две дюжины
футов,  когда одна  из  стрел все-таки настигла истинную цель.  Взмахнув
руками,  мальчик рухнул на камни двора, и его кровь смешалась с дождевой
водой.  Впрочем,  в  любом  случае  ему  бы  не  удалось выстоять против
гвардейцев, когда они настигли бы его у запертых ворот Башни, и Магистр,
пославший его вперед,  разумеется,  понимал это.  Следом за Гаутом, чуть
раньше или чуть позже,  попадали наземь и его двойники; несколько секунд
спустя они  и  вовсе  исчезли.  Преследовавшие их  воины  развернулись и
перестроились полукругом, занимая оборону возле ворот.
     Первое  отделение гвардейцев тем  временем  уже  вовсю  рубилось  с
Темными. Этим защитникам Цитадели не удалось занять оборонительный строй
- они  слишком быстро смешались с  атакующими,  лишив лучников Периметра
возможности поддержать своих.  Хотя  гвардейцы имели  численный перевес,
окружавшие их двойники мешали реализовать его.  Каждый Темный ясно видел
своего врага,  Светлым же  приходилось решать,  какая из  многих машущих
мечами фигур - настоящая. Часто это становилось ясно им лишь после того,
как кто-то из их товарищей падал, захлебываясь кровью.
     Первая  фаза  битвы  на  подступах к  Башне  заняла меньше минуты и
закончилась полным разгромом первого отделения. У Темных был убит Ларк и
смертельно ранен Ориус;  богатырь Клосс,  самолично зарубивший шестерых,
получил,  однако, две новые раны, в бок и в спину, и теперь уже с трудом
держался на  ногах,  хотя  по-прежнему не  выпускал меч.  Кровь заливала
рассеченное лицо Каны,  ее левый глаз ничего не видел, но кости черепа и
мозг не пострадали, и воровка горела желанием биться дальше.
     Однако   теперь   Темных   ожидало  второе   отделение  гвардейцев,
изготовившееся к правильной обороне,  причем справиться с ним нужно было
не менее быстро - пока не подоспели новые силы Светлых, уже, несомненно,
спешившие к месту боя.  К тому же по мере того, как отряд терял убитых и
раненых,  уменьшалась  и  его  совокупная  магическая  сила,  а  значит,
сокращалось и  число  двойников.  Магистр  понял,  что  надежды перебить
второе отделение и  обеспечить себе хотя бы относительное спокойствие на
время   проникновения  в   ворота  Башни  практически  нет.   Оставалось
рассчитывать лишь на  прорыв -  и  на  то,  что  оставшиеся члены отряда
сумеют сдержать врага, пока их командир распечатывает ворота.
     Клоссу в последнем рывке удалось сразить двух защитников Башни,  но
и  сам он  рухнул рядом и  уже не поднялся,  а  Хорт и  Эргарт не смогли
закрепить  прорыв:  соседи  убитых  гвардейцев  отреагировали  грамотно,
отступив назад  и  вновь замкнув линию обороны.  Аррет,  Кана,  Хиннар и
Нелия бросились в атаку слева и справа,  пытаясь расширить зону прорыва;
Эргарт,  Хорт и  сам Магистр вновь атаковали по центру.  Иллюзии все еще
были на их стороне;  один из гвардейцев пропустил смертельный удар, и на
сей  раз Хорт успел оказаться за  спиной его товарища и  перерубить тому
позвоночник.  Аррет,  отбиваясь от  двоих солдат,  не  позволил им снова
сомкнуть строй,  и  проскочивший в  брешь  Магистр  побежал  к  воротам,
увлекая за собой Нелию. Кана прикрыла их с другого фланга.
     И  в  этот момент воздух над полем боя с  треском распороли молнии,
пришедшие,  однако,  не  с  неба,  а  из  бойниц  Внутреннего периметра.
Иллюзорные Отражения замерцали и исчезли. Светлые маги, наконец, прибыли
к месту событий.  А помимо них, на помощь защитникам Башни спешили уже и
свежие силы  гвардейцев;  новые  бойцы выскакивали во  двор  через дверь
Периметра, а впереди их, как ни странно, бежал юноша в заляпанной кровью
рясе послушника и с мечом в руке.
     Солдаты  Братства,   сражавшиеся  возле  Башни,  отчетливо  увидели
теперь,  что их противников всего семеро; правда, эти семеро сумели-таки
пробиться к  воротам,  но  ясно  было,  что  долго они  не  продержатся.
Магистр,  однако,  встал лицом к  воротам и  не  отвлекался на  то,  что
творилось у  него  за  спиной.  Магия,  закрывавшая вход в  Башню,  была
слишком могучей, и сейчас от него требовалась вся его сила, все, что ему
удалось  сэкономить,  не  пользуясь  сложными  заклятиями на  предыдущих
этапах  операции.   Плюс  сила  его  спутников.  Но  и  этого  оказалось
недостаточно.
     - Мне нужна кровь девственницы, - сообщил он.
     Нелия  в  замешательстве  бросила  взгляд  на  Кану,   но  та  лишь
приподняла в ухмылке рассеченную губу:  мол,  извини, сестренка, но я не
подхожу.  Тогда  Нелия  сделала последний выпад,  выбив оружие у  своего
противника,  и отступила к уже державшему нож Магистру, откидывая голову
назад и подставляя горло.
     - Я готова,  - хрипло сказала она. На самом деле ей, конечно, вовсе
не  хотелось умирать,  тем  более  -  смертью  жертвенной овцы,  но  она
понимала,  что,  если проникнуть в  Башню не удастся,  все они все равно
проживут еще максимум пару минут.
     Магистр усмехнулся и крепко схватил ее за левую руку.
     - Мыслишь   штампами,   -   заметил  он,   полоснув  ножом   вместо
подставленной шеи по запястью. - Я сказал "кровь", а не "жизнь".
     Водя  ее  кровоточащей кистью по  каменным створкам,  словно кистью
маляра,  Магистр быстро начертал на  воротах Башни три рунических знака;
створки были заглублены в стену,  и оттого дождь не мог смыть кровь.  За
его спиной тем временем пятеро оставшихся членов отряда из последних сил
сдерживали натиск врагов.  Кана коротко вскрикнула;  ее сбили с ног,  но
она,   даже   упав,   продолжала  наносить  удары   мечом  снизу  вверх,
одновременно  извиваясь  и  уворачиваясь от  клинков  гвардейцев.  Аррет
пятился, его левая рука висела плетью; Хорт тоже был ранен.
     Руны  полыхнули алым  огнем,  воздух  вокруг  Магистра  светился  и
потрескивал,  но тяжелые створки остались неподвижны.  Лицо предводителя
Темных исказилось от напряжения,  на лбу обильно выступил пот,  в глазах
начало темнеть;  он чувствовал,  что еще немного -  и потеряет сознание.
Затем  он  ощутил,  как  в  мозгу его  словно оборвалась туго  натянутая
веревка -  это прекратилась подпитка энергией от Каны, которая не смогла
парировать очередной удар.  Нелия,  чью руку он уже выпустил,  метнулась
занять место  погибшей,  не  тратя  времени даже  на  то,  чтобы  толком
остановить кровь;  счет шел  уже  на  секунды,  ибо Темные ощутили,  как
враждебная сила  Светлых  магов  нащупывает их,  готовясь нанести  удар.
Однако Магистр не  зря  занимал высшее положение в  Ордене.  Ему удалось
перехватить энергию  врага,  подпитавшись от  той  самой  силы,  которая
готовилась его  уничтожить.  Между  залитыми  светом  створками возникла
черная щель - и стала расширяться.
     Магистр  протиснулся в  ширящийся проход  первым,  за  ним  раненый
Аррет,  уже  почти  прижатый  к  воротам,  следом  Эргарт,  продолжавший
отбиваться уже  в  проходе.  Хорту не  удалось выполнить свое  намерение
прикончить семь десятков врагов;  в  бою у ворот Башни он убил пятерых и
тяжело ранил еще  двоих,  доведя свой  общий счет  за  день до  тридцати
восьми -  но  свой последний удар он  нанес,  будучи уже  сам пронзенным
насквозь.  Все же даже упасть он постарался так, чтобы оказать товарищам
последнюю услугу,  запутавшись в  ногах гвардейцев.  Нелии почти удалось
отступить в Башню,  однако от потери крови ее замутило, и она повалилась
на камни прямо в  створе ворот.  Юный Хиннар,  сам уже раненый в бедро и
плечо,  попытался прикрыть  ее  -  и  был  повержен пропоровшим кольчугу
ударом в бок.  Однако это задержало гвардейцев Света на пару секунд,  за
которые Эргарт, ухватив за руки бесчувственную Нелию, рывком втянул ее в
Башню; Магистр тем временем, не переставая наносить удары лезущим следом
врагам,  уже наваливался плечом на  створку ворот изнутри,  силясь вновь
закрыть их.  Он  крикнул Аррету,  чтобы тот  помог ему.  "А  Хиннар?"  -
крикнул Аррет в ответ; он видел, что молодой охотник еще жив. Но Магистр
резко мотнул головой - на спасение Хиннара времени уже не было.
     С  большим трудом троим  Темным удалось вытеснить преследовавших их
гвардейцев обратно на  улицу и  сомкнуть створки,  тут же  соединившиеся
металлическими засовами в  руку толщиной.  Внутри Башни на полу остались
лежать  четверо  Светлых  и  Нелия.  Магистр  занялся девушкой,  пытаясь
привести ее в чувство,  а Аррет -  собственными ранами; в это время один
из  поверженных врагов не  смог  сдержать стон  и  был  немедленно добит
Эргартом.  Следом Эргарт занес меч над другим Светлым,  также подававшим
признаки жизни -  им  оказался не гвардеец,  а  тот самый юноша в  рясе,
проявивший,  как видно,  недюжинную прыть на пути к воротам - но Магистр
упредил его.
     - Этот может нам пригодиться,  - сказал глава Ордена и, передоверив
Эргарту  Нелию,  своими  длинными пальцами почти  ласково взял  молодого
послушника за  горло.  Тот,  вклинившийся в  гущу боя  у  ворот даже без
доспехов, не был, однако, серьезно ранен - просто придавлен и оглушен, и
почти  сразу открыл глаза,  в  которых полуобморочное непонимание быстро
сменилось страхом.  Судя по одежде юноши, да и по возрасту, он не должен
был  занимать сколь-нибудь  высокого положения в  Братстве,  но  Магистр
усомнился,  что  перед ним  простой послушник.  Уж  больно нетипично для
смиренного послушника вел себя этот парень.
     - Ты  знаешь  дорогу вниз?  -  требовательно спросил Магистр,  чуть
сжимая пальцы. - Отвечай быстро и точно, тогда останешься жив.
     Но юноша лишь что-то замычал, и по тому, как напряглись жилы у него
на шее, Магистр понял, что он не притворяется.
     - Немой,  - разочаровано констатировал глава Ордена. Неудивительно,
учитывая,  как  Светлые любят привечать разного рода убогих...  впрочем,
немота  -  далеко  не  самый  страшный  недостаток.  Хуже,  если  парень
слабоумный -  что вполне может быть,  учитывая, сколь глупо он ринулся в
гущу боя,  не имея ни навыков,  ни снаряжения. Впрочем, это могло быть и
следствием  воспитываемого  у   членов   Братства,   особенно   молодых,
фанатизма.  В любом случае, для того, чтобы идти впереди Темных и первым
угодить в неизвестную ловушку, он сгодится.
     Магистр быстро связал пленнику руки за спиной. Тем временем тяжелые
ворота уже вздрагивали,  и стержни запоров вновь ползли в стороны - даже
магам Светлых требовалось время,  чтобы снова открыть вход, но время это
было не так уж велико.  "Пошли",  - скомандовал Магистр. Нелия очнулась,
но была еще слишком слаба,  а  магические силы Темных,  которые могли бы
быстро вернуть ее в норму,  были растрачены на преодоление защиты ворот.
Эргарту пришлось помогать ей  идти.  Аррет шел  сам,  но  тоже был не  в
лучшей форме.
     Сводчатый холл  Башни  был,  как  и  внутренний двор,  залит светом
маяка,  лившимся сверху;  этот свет,  слишком яркий для обычного огня, с
помощью  специальных  зеркал  направлялся не  только  наружу,  но  и  во
внутренние помещения Башни. Но верхние этажи не интересовали Темных. Они
подошли к  круглому колодцу в полу,  казавшемуся бездонным.  Его диаметр
составлял  почти  тридцать  футов;   решетка  из  могучих  металлических
прутьев,  каждый из  которых в  толщину лишь  ненамного уступал стержням
запора ворот, перекрывало это гигантское жерло. Прутья казались намертво
вмурованными в  камень;  сплав,  из  которого они  были изготовлены,  не
поддавался  воздействию кислот,  а  по  прочности  проигрывал разве  что
алмазу. Сквозь прутья видна была винтовая лестница, которая вилась вдоль
стен колодца, круто уводя вниз, в темноту.
     Однако  Магистр,  ничуть  не  смущенный  внушительностью  преграды,
опустился на  колено у  края  колодца,  просунул руку  между  прутьями и
ощупью отыскал нужный камень.  После  нескольких манипуляций из  глубины
послышался гул, и тяжелая решетка заскользила в каменных пазах, открывая
вход.  Запоры на воротах, уже совсем было разошедшиеся, вновь замкнулись
с  отрывистым  лязгом;   Светлым  не  хватило  считанных  секунд,  чтобы
проникнуть  в   Башню.   Они   стали  жертвами  собственных  же   правил
безопасности, предписывавших воротам быть наглухо закрытыми, пока открыт
вход в  подземелье.  Впрочем,  опоздай Темные на  эти  секунды,  тот  же
принцип  обернулся  бы   против  них   -   открывшиеся  ворота  намертво
заблокировали бы решетку.
     Ведя   пленника  впереди   себя   (Магистр,   шагавший  следом   за
послушником,  держал его за горло),  Темные начали спускаться.  Лестница
была такой узкой, что Нелия не могла идти рядом с Эргартом - ей пришлось
шагать сзади,  опираясь на  его  плечи.  При  этом  никакого ограждения,
отделявшего ступени от бездны справа, не было; любой неосторожный шаг по
выщербленным сырым камням, вмурованным в стену колодца тысячу лет назад,
грозил гибелью.  Из  бездонного мрака  тянуло холодом.  Когда  процессия
спустилась на  глубину  в  две  сотни  футов,  куда  уже  практически не
проникал  свет  сверху,  Магистр  зажег  лампу,  прихваченную им  еще  в
караулке,  и  передал  ее  шедшему  в  середине  Аррету;  слабый  огонек
развеивал мрак лишь на  несколько футов вокруг,  но  все же  не требовал
дополнительных усилий,  в  отличие от  магического зрения.  Иногда глава
Ордена останавливался и нащупывал некий камень в стене,  прежде чем идти
дальше.  Пульс и  кожа  пленника в  таких местах не  показывали усиления
страха или волнения (хотя в целом юноша был изрядно напуган),  и Магистр
вынужден был с  разочарованием констатировать,  что молодой послушник не
осведомлен о ловушках и,  вероятно, вообще никогда прежде не спускался в
подземелье.  Что ж, оставалось надеяться только на консерватизм Светлых,
на  то,  что  они  не  создали новых ловушек за  последние годы,  как не
создали их и за несколько предыдущих столетий.
     На  глубине в  полтысячи футов даже  самый слабый свет сверху исчез
окончательно.  Колодец здесь уже  уходил вниз не  совсем вертикально,  и
постепенно угол его наклона увеличивался. Темные продолжали спускаться в
ледяной мрак. Вопреки естественному ожиданию, их шаги не рождали гулкого
эха;  сырой холодный воздух,  казавшийся плотным и вязким,  поглощал все
звуки.  Наконец  гигантская  каменная  кишка  изогнулась настолько,  что
превратилась из колодца в наклонный тунель;  лестница,  сделав последний
косой виток,  закончилась на его полу,  но спуск продолжался,  становясь
все   более  пологим.   К   тому  времени,   как   пол  тунеля  сделался
горизонтальным,  над головами проникших в  подземелье было уже не  менее
тысячи футов гранитной толщи.  Аррет с  беспокойством думал,  что  ему и
Нелии будет непросто потом подняться обратно.  Впрочем, если слухи верны
и верховные иерархи Братства периодически спускаются сюда, то они как-то
справляются с этой задачей - а ведь большинство из них отнюдь не молоды.
Хотя,  вероятно,  им помогает магия.  Но как знать -  если миссия Темных
увенчается успехом, на их стороне будет великая магическая сила, которая
наконец-то обретет свободу после тысячи лет плена и  унижения.  А  может
быть,  им придется заплатить за это своими жизнями -  Аррет понимал, что
опасения Таллы не  беспочвенны,  и  был  рад,  что девушка сейчас далеко
отсюда,   в  относительной  безопасности...   Так  или  иначе,  проблема
разрешится.
     Наконец тунель кончился,  уперевшись в  отвесную базальтовую плиту.
Магистр оттолкнул послушника и поднял свой меч.  Клинок слабо осветился;
за  время долгого спуска Темным удалось частично восстановить магическую
силу.  Глава  Ордена  громко прочел заклятие,  проводя мечом  в  воздухе
сверху вниз.  Повинуясь движению меча,  по базальту пробежала трещина, и
стена  с  грохотом разошлась в  стороны.  Во  тьме  за  нею  сами  собой
вспыхнули зеленым  огнем  светильники на  треножниках,  озарив  покрытые
льдом своды пещеры.
     - Ну что ж,  господа -  наша цель достигнута,  -  спокойно произнес
Магистр, опуская меч и делая шаг вперед.
     - Не  так быстро,  Элариус,  -  ответил ему старческий,  но твердый
голос из сумрака пещеры,  и в полосу зеленого света,  опираясь на посох,
вышел Патриарх.  От  кристалла горного хрусталя,  вделанного в  рукоятку
посоха,  исходило белое  свечение,  подчеркивая белизну  одежд  и  волос
Святейшего.  Никто из  спутников Магистра не  был настолько глуп,  чтобы
броситься на  Верховного мага Светлых с  мечом;  они  застыли на  месте,
ожидая дальнейшего развития событий.
     Некоторое время  предводители Темных и  Светлых молча  разглядывали
друг друга -  разглядывали не  только глазами;  каждый пытался прощупать
границы силы другого.
     - Значит,  из Цитадели в Каземат все же есть другой ход,  -  первым
нарушил молчание Магистр.
     - Не для профанов,  - усмехнулся Патриарх. - Собственно, это вообще
не ход, это Путь. Пройти которым могут лишь высшие маги Братства.
     - Ваш вечный страх,  мешающий вам доверять даже своим, вас погубит,
- повторил Магистр слова Аррета.  -  Тебе бы сейчас не помешал Путь,  по
которому можно перебросить сюда целую армию.
     - Не  тебе  бы  говорить о  необоснованности недоверия к  своим,  -
презрительно прищурился Патриарх.  -  Мне  не  понадобится армия,  чтобы
совладать с  тобой.  Тебя погубит твоя собственная гордыня.  Собственно,
она уже погубила тебя тогда, шестнадцать лет назад.
     - В  таком  случае  тебе  придется  признать,  что  для  мертвеца я
достаточно деятелен, - ухмыльнулся глава Ордена. - Вы готовились к этому
тысячу лет,  но  мы  прошли сквозь вашу неприступную Цитадель,  как  нож
сквозь сердце.
     - Невелика  доблесть  воспользоваться знанием,  полученным за  счет
предательства, - процедил Патриарх.
     - Невелика мудрость, зная о перебежчике, не перестроить всю систему
безопасности,   -  невозмутимо  парировал  Магистр.  -  Но  я  почти  не
сомневался,  что так оно и  будет.  А  нас интересует не  доблесть.  Нас
интересует результат.
     - Ты его еще не достиг,  -  напомнил Святейший.  -  Ваш нож изрядно
выщербился. Вы потеряли десять человек из четырнадцати...
     - Таков был мой расчет,  - спокойно подтвердил предводитель Темных.
- Более крупный отряд паломников вызвал бы ваши подозрения, более мелкий
мог не прорваться. Я исходил из того, что к цели пробьются трое-четверо,
и мне этого достаточно.
     - Ты еще не у цели,  -  вновь повторил Патриарх.  - Дорога в тысячу
лиг ничего не стоит без последнего шага.
     - Такова ваша мораль,  - кивнул Магистр. - Мы считаем иначе: каждый
шаг,  приближающий к  цели  -  благо,  даже  если сама цель и  не  будет
достигнута.
     - Не в данном случае, - возразил глава Светлых.
     - Верно,  -  без улыбки подтвердил предводитель Темных, - поскольку
она будет достигнута. Тебе не остановить нас.
     - Пустое бахвальство!
     - Тогда отчего же ты не нападаешь?  - осведомился Магистр. - Отчего
не уничтожишь меня, как предписывает твоя вера?
     - Ты был моим лучшим учеником, Элариус, - горько вздохнул Патриарх.
- Моим  духовным сыном.  Я  прочил тебя  в  свои преемники.  Даже сейчас
мне...  больно  убивать тебя.  Я  хочу  понять,  почему ты  обратился ко
Тьме...
     - Ну ты ведь давно уже все понял,  не так ли? - усмехнулся Магистр.
- Гордыня и все такое.  Между прочим,  ты не усматриваешь противоречия в
собственных словах?  Ты  сам  сказал,  что  у  меня был реальный шанс со
временем занять  твое  место.  Стать  самым  могущественным человеком на
континенте, а стало быть, и в мире. Если бы мной владела гордыня, с чего
бы я  стал менять столь завидную карьеру на участь повсюду преследуемого
изгнанника? Молчишь? А я скажу тебе. Ты ведь почти прав - только дело не
в гордыне,  а в гордости. Чувстве собственного достоинства, заставляющем
предпочесть    свободу    изгнания    участи    раба,     пусть     даже
высокопоставленного. Раба окостенелых догм, ставящих мораль выше разума,
веру выше знания. Раба Единого.
     - Можно  подумать,  Темные -  не  рабы  своих  богов,  -  проворчал
Патриарх.
     - Нет. Я пришел сюда как свободный, освобождающий другого, а не как
раб,  помогающий  хозяину.  Самые  жестокие  поработители получаются  из
рабов, и вы - наглядный тому пример.
     - Наша жестокость -  вынужденная. Мы боремся с врагами Света, но мы
не упиваемся своей жестокостью, как вы.
     - Не  проливать лицемерных слез  над  поверженными врагами  еще  не
значит упиваться своей жестокостью. Когда необходимо убить, мы убиваем -
наиболее простым из доступных способов.  Как правило, наши враги умирают
без мучений -  не  потому,  что нам их  жалко,  а  просто потому,  что в
мучениях  нет  никакой  пользы.  Хотя  в  тех  случаях,  когда  пытка  -
единственный способ получить необходимую нам информацию,  мы прибегаем и
к пытке.  Но такое бывает редко, есть более эффективные способы допроса.
И нам не приходит в голову пытать лишь ради того, чтобы заставить жертву
признать нашу правоту! Чего не скажешь о Светлой Инквизиции, не так ли?
     - Инквизиторы  не  упиваются  пытками!   -   возмущенно  воскликнул
Патриарх.  -  Если  хочешь знать,  это  самая тяжкая служба в  Братстве.
Братья инквизиторы душевно скорбят о каждом заблудшем,  коего приходится
вразумлять таким способом.  Отец,  секущий чадо,  желает ему не зла,  но
блага...
     - К счастью,  мои родители меня никогда не били, - перебил Магистр,
- иначе я  навсегда потерял бы уважение к  ним и  к тому,  чему они меня
учили.  Насилием и унижением можно заставить,  но нельзя убедить, и тот,
кто  прибегает  к  такому  средству  убеждения,  расписывается  в  своей
беспомощности...  Кстати,  к  вопросу об  упоении -  разве ваши храмы не
расписаны сценами мук,  которые уготованы грешникам? Да, я помню, что ты
ответил  мне  много  лет  назад  -  лучше  напугать  профанов  страшными
картинками,  чем позволить им впасть в  грех и  ощутить на себе реальное
зло...  Но  это лишь лишний раз подтверждает,  что ваша вера зиждется на
страхе, а не на искреннем уважении к декларируемым вами ценностям.
     - У невежественных простецов -  может быть,  но не у нас! Мы служим
Единому не из страха, а из искреннего рвения!
     - О да. Вы худшая разновидность рабов - рабы добровольные. Когда-то
мне тоже казалось, что идеи Светлых о всеобщем мире и добре - красивые и
правильные.  Но  это  не  мешало  мне  со  временем  видеть  все  больше
противоречий и  между  священными книгами  и  делами  Светлых,  и  между
различными частями  священных книг.  Но  вместо  ответов  по  существу я
получал  предписания  молиться  и   укреплять  свою  веру,   не  пытаясь
постигнуть худым человеческим умом мудрость Единого... Идеальная рабская
психология. Между прочим, ты не задумывался над смыслом слова "молитва"?
Молить, умолять о милости - это удел рабов. Темные не молят своих богов,
а обращаются к ним -  улавливаешь разницу? И они обращаются к нам, когда
им  нужна наша помощь.  Как  во  время Рагарнатской битвы.  Это не  была
всеобщая   мобилизация   по   приказу,    Темное   ополчение   сражалось
добровольно...
     - Может быть, поэтому вы и проиграли, - осклабился Патриарх.
     - Может быть,  - согласился Магистр, - но и вы не выиграли. Всю эту
тысячу лет вы живете в  страхе -  и перед Единым,  и перед нами,  и даже
друг перед другом.  Разве это - удел победителей? Думаешь, я не понимаю,
почему ты  явился сюда один,  не заручившись помощью других высших магов
Братства?  Потому что  до  сего  дня  никто  не  знал,  что  Орден  Тьмы
возглавляет бывший любимый ученик Патриарха Светлых.  И ты бы,  конечно,
очень не хотел,  чтобы об этом узнали твои ближайшие соратники,  давно с
завистью косящиеся на патриарший престол...
     - Столь  суетные  мотивы...  -  с  неубедительным возмущением начал
Патриарх, но Магистр продолжал:
     - И потому ты проиграешь.  Ты уже знаешь это,  ибо оценил мою силу,
как и я твою.  Я потратил энергию наверху, чтобы преодолеть вашу защиту,
но и ты потратил ее,  чтобы переместиться сюда вперед меня.  Ты опытнее,
но я моложе и выносливей.  Сейчас наши силы примерно равны,  но ты здесь
один,  а  я  -  с другими магами,  пусть и не столь искусными,  как мы с
тобой,  но  мне  этого  хватит.  Ты  позволил  себе  маленькую слабость,
предпочел рискнуть всем вашим делом, но только не своей репутацией - это
так понятно,  так по-человечески... и в результате все ваши тысячелетние
усилия пойдут прахом. И виноват в этом будешь исключительно ты.
     В глазах старика вспыхнул гнев,  но,  к разочарованию Магистра,  он
сдержал себя.  Если  бы  Патриарх ударил  первым,  его  проигрыш был  бы
неминуем,  ибо Магистр сумел бы обратить часть энергии магического удара
против его источника.  Впрочем,  подобная опасность была актуальной и  в
обратную сторону.  Именно это  было главной причиной,  по  которой враги
продолжали разговор, не вступая в схватку.
     Но Магистр поторопился заявить,  что у  Патриарха в  подземелье нет
союзников.  Лациус давно уже почувствовал, что путы на его руках ослабли
и  слетят от первого рывка;  он понял,  что обязан этим магии Патриарха,
хотя старик старался даже не смотреть в его сторону.  И вот теперь юноша
решил,  что  пора.  Пока  верховные маги  Света и  Тьмы спорили,  Лациус
бочком-бочком придвигался к Нелии,  которая все еще стояла,  опираясь на
плечо Эргарта;  меч девушки висел в  ножнах на боку,  и все ее внимание,
похоже, было сосредоточено на стимуляции кроветворной функции организма,
а  не на оружии.  Лациус расчитал,  что успеет выхватить ее меч и  в два
прыжка подлететь к Магистру сзади; Нелия и Эргарт невольно помешают друг
другу и не смогут его остановить, а Аррет сам ослаблен ранами и не будет
достаточно расторопен. Правда, они, наверное, успеют предупредить своего
предводителя хотя бы криком, но, если тот отвлечется на новую опасность,
то, наверное, не сможет парировать удар Патриарха...
     Первая фаза плана прошла успешно -  Лациус легко выдернул из  ножен
скользкий от  крови меч,  и  девушка не  смогла ему помешать.  Но  уже в
следующий миг Эргарт,  бесцеремонно отшвырнув Нелию (та чудом устояла на
ногах),  настиг послушника в его мало подходящей для быстрого бега рясе.
Выбитый меч зазвенел по каменному полу, а Лациус впечатался в пол лицом,
на  мгновение потеряв сознание.  Острие клинка уперлось ему в  основание
шеи.
     - Убить его, Магистр? - спокойно осведомился Эргарт.
     - Нет,  -  ответил глава Ордена,  не оборачиваясь, - если, конечно,
Его Святейшество капитулирует.
     - Ты  слишком  глуп,   если  и   впрямь  расчитываешь  на  это,   -
презрительно скривился Патриарх.  -  Я  не позволю погрузить весь мир во
Тьму ради спасения одного мальчишки.
     - А  как  же  "всякая  жизнь  бесценна,   и  неуместны  подсчеты  и
соображения выгоды,  когда  речь  о  спасении жизни брата твоего"?  -  с
усмешкой процитировал Магистр.
     - Ты  так и  не  понял,  что заповеди не  всегда следует трактовать
буквально. Они суть моральные ориентиры, но сложность реальной жизни...
     - Угу,  - покивал глава Темных, - если нельзя, но очень хочется, то
можно.  Не  проще  ли  вовсе  не  иметь  заповедей  и  руководствоваться
исключительно  разумом  и  здравым  смыслом,  чем  всякий  раз  неуклюже
пытаться подогнать то реальность под догматы, то догматы под реальность?
     - Аморальность Темных - ни для кого не новость.
     - Совершенно верно.  Если догмы морали совпадают с выводами разума,
значит,  мораль излишня.  Если противоречат им  -  значит,  она вредна и
должна быть отвергнута.
     - И  какие же доводы разума заставили тебя рисковать жизнью,  придя
сюда? - прищурился Патриарх.
     - Можно  подумать,   за   воротами  Цитадели,   где   рыщут  ищейки
Инквизиции,  я  был  в  полной  безопасности,  -  усмехнулся Магистр.  -
Впрочем,  если бы даже и так -  разум не может полноценно существовать в
мире,   где  царствуют  моральные  догмы.   Разуму  жизненно  необходимо
развитие, а вы остановили всякое развитие тысячу лет назад.
     - Это неправда! Светлые не отрицают развития...
     - О  да,  конечно -  формально не отрицают.  Если оно не ставит под
сомнение  догматы  Единого,  и  если  от  него  гарантированно никто  не
пострадает. А поскольку такой гарантии нельзя дать в принципе, не только
потому,  что за все приходится платить, но и потому, что всякое развитие
- это новизна,  это шаг в неизвестность,  которую невозможно предсказать
заранее...
     - Шаг во Тьму!
     - Да,  во Тьму.  Тьма может скрывать в себе разные опасные вещи, но
сама по себе она безвредна. Яркий же свет способен убить все живое. Тьма
обостряет зрение. Свет ослепляет.
     - А спрашивал ли ты, желающий вернуть Тьму в мир, мнения людей, его
населяющих?  Большинство из  них вовсе не  жаждет вглядываться во Тьму и
платить за твое развитие ради развития. Их интересуют куда более простые
вещи - стол, кров, мир и покой. И все это дали им мы и хочешь отнять ты!
     - О  да,  разумеется -  вы  смастерили для  человечества достаточно
комфортную клетку.  Вы  ликвидировали эпидемии  и  войны,  раздаете хлеб
нищим и  строите ночлежки для бездомных.  Но все это -  ценой запрета на
любой шаг за пределы клетки. Ибо такой шаг может нарушить столь любезную
вам гармонию -  искусственно созданное вами хрупкое равновесие...  Но  в
гармонии нет ничего хорошего.  Гармония -  это вечный покой,  и  недаром
этими словами именуют смерть.  Сдвинуться с  мертвой точки возможно лишь
тогда, когда равновесие нарушено...
     - Ты уходишь от ответа на мой вопрос.
     - Видишь ли,  нас просто не  интересует мнение тех,  кто не  желает
развиваться.  Осознанная способность к развитию -  это то,  что отличает
человека от животного,  а  у  животных нет и не может быть никаких прав.
Большинство их или не большинство - не имеет никакого значения. Впрочем,
я  не исключаю,  что,  после того,  как стены вашего уютного хлева будут
разломаны, некоторые животные перестанут быть таковыми.
     - Не тебе решать, какими путями идти детям Единого!
     - Совершенно верно.  Не мне,  и  не вам,  и даже не вашему Единому,
если он и  в  самом деле существует,  в  чем имеются большие сомнения...
Мыслящие существа должны сами определять свой путь.  Я лишь хочу вернуть
им эту возможность, отобранную вами.
     - А  откуда ты  знаешь,  чего хочет _он_?  -  решил зайти с  другой
стороны  Патриарх.   -   Тот,  кого  ты  хочешь  освободить,  совсем  не
обязательно разделяет твои взгляды.
     - Я  знаю,  что  он  не  станет мне мешать,  -  невозмутимо ответил
Магистр.
     - Ты  судишь по легендам тысячелетней давности!  -  настаивал глава
Светлых.  -  Ты  не  представляешь себе,  как изменился он за это время,
какой  неугасимой  ненавистью воспылал  к  пленившим  его  людям,  какую
чудовищную месть обрушит на человечество...
     - Ты забываешь,  что сам показывал его мне шестнадцать лет назад, -
усмехнулся Магистр.
     - Ты  видел  его  плененным  и   беспомощным,   а  когда  он  будет
освобожден...
     - Если кому и бояться мести,  то вам, а не нам, не так ли? Впрочем,
ты,  полагаю,  прекрасно понимаешь,  что я продумал этот аспект.  И твои
слова адресованы не мне,  а  моим спутникам,  коих ты надеешься смутить.
Но, видишь ли, они тоже знают, что я продумал этот аспект. Так что, если
тебе  больше  нечего  добавить...  -  Магистр  спокойно  шагнул  вперед,
намереваясь,  по-видимому,  просто обойти старика и  войти в  пещеру.  В
условиях,  когда ни одна из сторон не решалась первой нанести колдовской
удар,  преимущество молодости  в  банальной физической силе  оказывалось
решающим.
     - Подожди!  -  поспешно воскликнул Патриарх.  -  У меня есть к тебе
деловое предложение. Ко всем вам.
     - Вот  как?  -  Магистр иронически поднял  левую  бровь.  -  Хочешь
предложить нам золота?
     - Нет.  Я хочу предложить вам гораздо большее.  Амнистию.  Для всех
Темных!  -  добавил  он  поспешно,  видя  саркастические  ухмылки.  -  И
легальный статус Ордена.
     - А ты здорово напуган,  старик, - весело заметил Магистр. - Добавь
к списку свой престол, и я, пожалуй, подумаю.
     - Я  говорю серьезно!  -  не  сдержал обиженной нотки  Патриарх.  -
Разговор с тобой заставил меня по-новому взглянуть на некоторые вещи.  Я
подумал,  что  мы  и  в  самом деле зря  преследовали вас  все эти годы,
создавая   вам    таинственно-романтический   ореол    гонимых   борцов,
привлекавший нетвердые души...  В  качестве легальной оппозиции вы  куда
менее опасны.  Большинство не поймет и не примет ваших идей,  и чем шире
вы  будете проповедовать свои взгляды,  тем  скорее народ отвергнет вас.
Пожалуй,  гвардейцам Братства еще придется защищать вас от  разгневанной
толпы -  что ж, мы готовы и на это... Как видишь, я вполне откровенен. Я
не сулю вам радужного будущего, но ведь и в случае вашей победы здесь вы
не  можете рассчитывать на  большее.  Ну  а  если  ошибаюсь относительно
перспектив вашей популярности -  тем лучше для вас.  Но разрушив систему
благ,  даваемых нами народу, вы явно не умножите число своих сторонников
- скорее наоборот. Так почему же не получить то, что вы можете получить,
не ввергая мир в  социальный хаос и  не выпуская на свободу разъяренного
бога?
     - И просто-напросто забыть все,  что вы делали с нами на протяжении
тысячи лет? - невинным тоном осведомился Магистр.
     - Ты  же  так  кичишься  своим  разумом!  И  сам  говоришь,  что  в
мучительстве нет  никакого  смысла.  Неужели  ты  откажешься от  мирного
решения проблемы ради примитивной мести?
     Глава Ордена некоторое время раздумывал.
     - У нас есть некоторые союзнические обязательства перед Маградагом,
- заметил он наконец.
     - Они исчерпаны по окончании Рагарнатской битвы. И вообще, разве не
ты говорил, что главное - не доблесть, а результат?
     Магистр помолчал еще немного.
     - Какие у нас гарантии?
     - Даю священную клятву именем Единого,  - торжественно провозгласил
Патриарх, поднося к губам и целуя висевший у него на груди золотой знак.
- Ты знаешь, что она нерушима.
     - Что ж,  -  медленно произнес Элариус, - я рад, что в конце концов
ты принял мудрое решение,  учитель.  Довольно смертей. Мы принимаем твое
предложение. Ты выйдешь наверх вместе с нами?
     - Нет,  я уже староват для таких восхождений. Я воспользуюсь тем же
способом,  каким попал сюда.  Но вы не беспокойтесь, к тому времени, как
вы  подниметесь,  все  необходимые распоряжения уже  будут  отданы.  Вас
беспрепятственно выпустят из Цитадели.
     - Хорошо, - Магистр обернулся к своим спутникам. - Идемте, господа.
     Те  смотрели на  него круглыми от  удивления,  а  то и  возмущения,
глазами.  Однако Магистр обвел их спокойным взглядом,  и эмоции погасли.
Четверка двинулась прочь  от  пещеры.  Последним сошел  с  места Эргарт,
который, не получив явного указания от Магистра, все это время продолжал
караулить   простертого  на   полу   Лациуса.   Освобожденный  послушник
неуверенно сел, потирая шею, на которой осталась красная точка от острия
меча.
     И  в  этот  момент Патриарх вскинул посох,  направляя удар в  спину
своего бывшего ученика.  Не было ни молний,  ни огненных шаров - все эти
дешевые спецэффекты лишь  попусту расходуют энергию;  лишь  чуть заметно
задрожал воздух.  Но сила удара была такова,  что должна была испепелить
расслабившегося врага на месте.
     Магистр  замер,   но  не  упал.   Его  фигура  мгновенно  окуталась
полупрозрачным  коконом,  на  котором  вспыхнуло  яркое  пятно,  тут  же
разбежавшееся светящимися  прожилками.  Глава  Ордена  резко  обернулся,
одновременно направляя на Патриарха свой меч; огненные прожилки стекли с
исчезающего кокона на  клинок и  быстрыми змейками скользнули к  острию.
Воздух вновь задрожал;  одновременно поддерживающие удары нанесли и трое
других  Темных.  Несколько мгновений Патриарх нечеловеческим напряжением
сил  держал удар,  хотя  его  лицо исказилось гримасой боли и  сделалось
пунцовым от натуги.  Затем его жилы набухли,  как толстые веревки, и все
тело старика в белых одеждах стало быстро раздуваться.  Лациус вскрикнул
от ужаса,  понимая,  что сейчас произойдет,  и  в следующий миг Патриарх
попросту  лопнул  с  мерзким  звуком  рвущейся  мокрой  ткани.  Кровавые
ошметки,  обломки костей и рваные петли кишок разлетелись во все стороны
в  радиусе  десятка  футов.  Раскаленный золотой  знак  Единого,  описав
параболу в воздухе,  упал и зашипел в луже крови. В воздухе повис густой
тяжелый запах.  Лациус, заляпанный какой-то жидкой дрянью, во второй раз
за день скорчился в приступе рвоты.
     - Ибо сказано -  "служителя Тьмы не оставляй в живых",  -  произнес
Магистр,  убирая меч в  ножны и  вытирая пот со  лба -  все же отражение
магического  удара  отняло  у  него  немало  сил.  -  Я  ни  секунды  не
сомневался,  что так он и поступит. А вот ему не следовало переоценивать
мою доверчивость - ни шестнадцать лет назад, ни теперь.
     - Но как же клятва именем Единого? - не скрывал недоумения Аррет. -
Для Светлых это же страшный грех...
     - Не знаю, верят ли они сами в своего Единого, - ответил Магистр. -
Во всяком случае, его, в отличие от Темных богов, никто никогда не видел
и не слышал.  Утверждается,  что это-де вообще невозможно,  а можно лишь
"почувствовать его в своем сердце"...  Но,  даже если он искренне верил,
вероятно,  считал,  что богоугодное дело искупит грех. Для Светлых такие
манипуляции догматами - дело обычное, что особенно удобно, когда догматы
противоречат друг другу...  Ладно,  господа. Нам надо сделать то, за чем
мы пришли.
     Магистр  вновь  направился ко  входу  в  пещеру,  миновал  бледного
дрожащего Лациуса (который инстинктивно отполз в  сторону),  подобрал из
лужи  крови  ставший бесхозным посох  и  вошел внутрь.  Остальные Темные
последовали за ним.
     На  первый  взгляд  погруженная в  зеленый полумрак пещера казалась
пустой,  но  Магистр уверенно прошел в  дальний ее  конец,  где было еще
холоднее,  чем во  всем подземелье.  Там обнаружилась высокая,  не  ниже
сорока футов, ниша, выглядевшая замурованной. При приближении к ней свет
кристалла на посохе потускнел и  тяжело запульсировал.  Магистр коснулся
окровавленным посохом обледенелого камня,  закрывавшего нишу, и произнес
новое заклятье.  По  льду разбежались трещины,  и  он  стал с  хрустом и
грохотом осыпаться крупными кусками; Темным пришлось отступить, чтобы не
попасть под  удар такого куска,  некоторые из  которых весили под тысячу
фунтов.  Затем и  сама каменная стена раздалась в стороны так же,  как и
та, что преграждала вход в пещеру - и они увидели.
     Шесть гигантских цепей были наглухо вмурованы в стены ниши. Толщина
звеньев достигала полутора футов, а длина - шести (таким образом, внутри
их  практически не оставалось пустого места -  оно было занято соседними
звеньями).  Легенды гласили,  что эти цепи высечены из  цельного алмаза,
но,  разумеется,  даже  всем  магам Светлых не  под  силу было найти или
изготовить алмаз таких размеров.  На самом деле цепи были металлические,
из  того  же  сплава,   что  запоры  Башни  и  решетка  колодца  -  хотя
действительно алмазно  поблескивали в  полумраке  из-за  покрывавшего их
прозрачного льда.  Блеск этот, впрочем, был виден лишь при открытой нише
- когда стена смыкалась, внутри воцарялся абсолютный мрак.
     Натяжение  цепей  было  таково,   что  с   легкостью  разорвало  бы
пятисотлетний дуб.  И на этих цепях,  распятый и растянутый в воздухе за
шесть своих конечностей,  не касаясь ни стен,  ни пола, висел Маградаг -
предводитель Темных богов,  главнокомандующий Тьмы в Рагарнатской битве.
Его  рот  казался  распяленным в  безмолвном  крике;  вставленный внутрь
металлический штырь,  заостренный с  обоих концов и  пронзавший насквозь
язык,  не  позволял ему  ни  говорить,  ни  просто  сомкнуть челюсти.  В
единственный глаз  было  вбито  нечто  вроде металлического кола,  тупой
конец которого переходил в  трос  из  того же  металла,  который тянулся
вверх и  скрывался в каменной толще свода ниши.  Недвижное тело исполина
выглядело мертвым,  но,  конечно,  не  было  таковым,  что  подтверждала
пульсация кристалла на посохе.
     - Ужасно,  - прошептала потрясенная Нелия, представив, каково это -
висеть так тысячу лет, - лучше бы они его просто убили.
     - Это невозможно,  он бессмертный,  - возразил Магистр. - К тому же
он  им  нужен.  Этот трос здесь не ради издевательства,  по нему все эти
годы они  выкачивают его  энергию.  Именно эта энергия питает Неугасимый
Свет на Башне.
     - Значит, главный источник Света Братства - Темный бог? - с веселым
удивлением воскликнул Аррет.  -  Интересно,  что  скажут на  это  добрые
прихожане Единого...
     - Хватит болтать, освободите же его скорее! - потребовала Нелия.
     Магистр поднял посох (он  мог  обойтись и  без такового,  но  посох
главы  Светлых намного облегчал задачу) и,  произнося древние слова,  по
очереди направил свет кристалла на  каждую из  цепей.  Огромные звенья с
оглушительным грохотом лопнули,  заставив содрогнуться своды  пещеры,  и
тяжелое тело великана рухнуло на каменный пол.  Кол с хрустом выдрало из
глазницы,  и  он,  покрытый губчатой бурой массой,  закачался на  тросе.
Далеко,  наверху,  в  это время крик ужаса вырвался из  глоток множества
людей,  увидевших,  как  впервые за  тысячу  лет  погас  Неугасимый Свет
Цитадели.  Этой  ночью  несколько  кораблей  обречены  были  разбиться о
скалы...
     Затаив дыхание,  молодые люди ждали,  глядя на Маградага, но ничего
не происходило.  Где-то в  сумраке пещеры еще что-то трещало и сыпалось,
но  Темный  бог  продолжал неподвижно сидеть в  той  же  позе,  в  какой
оказался после  падения  -  привалившись спиной  к  дальней стене  ниши,
безвольно раскинув руки и  уронив голову на  плечо.  Он  даже не пытался
вынуть стержень изо  рта,  хотя теперь ничто не  мешало ему это сделать.
Затем   Темные   заметили,   как   в   глубине   изуродованной  глазницы
накапливается   желеобразная   масса,    и    несколько   минут   спустя
регенерировавшийся черный глаз заблестел на своем месте. Но взгляд этого
глаза был абсолютно пустым, бессмысленным и неподвижным.
     - Это шок, - сказал Эргарт. - Ему нужно время, чтобы прийти в себя.
     - Нет,  -  спокойно возразил Магистр. - Все гораздо хуже. Тело бога
способно вынести любые  истязания,  кстати  говоря,  оно  и  боли-то  не
испытывает,  поскольку физические повреждения не  представляют для  него
реальной опасности.  Но  разум...  законы разума едины для всех мыслящих
существ,  будь то люди или боги.  Разуму необходима информация,  так же,
как  обычному  смертному  телу  необходима  пища.  Лишенный  возможности
познавать - как через собственные наблюдения, так и через общение с себе
подобными -  он умирает.  Маградаг провел 999 лет в  абсолютной темноте,
тишине,  пустоте и неподвижности,  лишенный всякого общения - не считать
же таковым редкие визиты Светлых магов,  приходивших удостовериться, что
их  пленник по-прежнему беспомощен...  Между  прочим,  такое состояние и
есть идеальный "мир и покой" - и вот его результат. Никакой разум такого
не выдержит.  Маградаг все еще бог,  в  том смысле,  что он бессмертен и
способен    неограниченно    производить    магическую    энергию.    Но
воспользоваться ею он уже не сможет -  ни во зло, ни во благо кому бы то
ни   было.   Он  навсегда  останется  полным  кретином,   погруженным  в
каталепсию.
     - И ты знал это с самого начала?! - понял Эргарт.
     - Да.
     - Тогда  зачем  же  мы  рисковали  жизнью?!  За  что  погибли  наши
товарищи?
     - А  разве свергнуть тиранию Светлых -  это  недостаточная цель?  -
усмехнулся Магистр.  - Их верховные маги уже знают, что Патриарх мертв и
Маградаг свободен -  и, полагаю, драпают сейчас отсюда со всей возможной
скоростью,  а остальные братья -  следом за ними.  А благодаря погасшему
огню об  этом догадываются и  простые люди -  и  очень скоро,  когда они
обнаружат   брошенную  Цитадель,   догадка   перейдет   в   уверенность.
Теоретически у  Светлых  все  еще  остаются их  магия,  их  солдаты,  их
административные структуры на  местах -  но  в  ближайшие дни  они будут
думать только о том, как спрятаться в самые дальние щели от мести Темных
богов  и  гнева  почуявшей  слабину  властителей  толпы.   А  когда  они
спохватятся,  будет уже поздно. Вернуть себе власть намного труднее, чем
удержать  -   особенно  когда  ее   падение  якобы  предсказано  древним
пророчеством.
     - Так пророчества на самом деле не было? - удивился Аррет.
     - В мистическом смысле -  не было. Их вообще не может быть, будущее
зависит от свободной воли каждого из нас,  и потому знать его наперед не
могут ни  люди,  ни  боги...  Пророчество было,  если  угодно,  успешной
пропагандистской операцией Ордена.  Точнее,  изначально это  было просто
стихотворение,   написанное  кем-то   из   Темных   после   поражения  в
Рагарнатской битве,  бессильная угроза отчаяния, мол, ужо воздастся вам,
не в этом году,  так в тысячном...  А уже несколько столетий спустя этот
текст  отыскали,  взяли  на  вооружение и  стали  раскручивать именно  в
качестве Пророчества.
     - И  все же -  почему ты нам все это не объяснил?  -  требовательно
спросил Эргарт.
     - Все по той же причине -  пропаганда работает в  обе стороны.  Она
внушала страх Светлым и укрепляла уверенность в победе у вас. Мне это не
нравилось -  люди должны полагаться на собственные силы,  а не на всякую
мистическую шелуху - но это повышало наши шансы, а значит, это следовало
использовать.  Знай вы,  что в  результате операции мы  вовсе не обретем
самого могучего союзника из  возможных,  что Светлые,  по сути,  лишатся
только символа -  огня на башне...  ну, еше Патриарха, конечно, но у них
есть маги,  способные его заменить...  пошли бы  вы с  той же решимостью
вчетырнадцатером против тысячного гарнизона?
     - Кстати,  - припомнил Аррет, - что там болтал этот старый хрыч про
то,  что мы  потеряли десятерых из  четырнадцати?  Он ведь судил лишь по
тому, сколько дошло сюда? Он не знал, что Талла осталась в безопасности?
     - Нет,  -  покачал головой Магистр. - Как только поднялась тревога,
они проверили помещение для паломников,  и уже не магически, а лично. И,
как  верно заметил Форрог,  они  были слишком напуганы,  чтобы оставлять
кого-либо из нас в живых, даже в качестве пленника. Увы, Аррет.
     - И это ты тоже просчитал заранее! - гневно воскликнул юноша.
     - Конечно,   -  невозмутимо  подтвердил  Магистр.  -  Я  знал,  что
прикрывающий останется вовсе не  в  безопасности,  что  его  убьют,  как
только нас все-таки обнаружат -  то есть,  самое позднее, когда мы будем
во внутреннем дворе.  И я почувствовал, что Талла менее уверена в себе и
в успехе,  чем остальные -  что делало ее наименее ценным членом отряда.
Значит,  пожертвовать надо было ей.  Ты  хочешь сказать,  что  это  было
неправильное решение, Аррет?
     Юноша стиснул кулаки,  несмотря на отозвавшиеся болью раны,  и  его
глаза  подозрительно заблестели.  Но  он  все-таки  был  Темным и  сумел
совладать с собой.
     - Нет,  -  произнес  он  полминуты спустя  уже  спокойным тоном.  -
Правильное.
     - Даже  пойди она  с  нами,  у  нее  было не  так  много шансов,  -
успокаивающе добавила Нелия. - Сам видишь, сколько нас осталось.
     - Даже если бы  мы  дошли все  -  решение Магистра было разумным и,
следовательно,  правильным,  -  твердо повторил Аррет, глядя прямо перед
собой.
     - Что ж,  -  подытожил глава Ордена,  - пора нам выбираться отсюда.
Эту тросточку я,  пожалуй,  прихвачу в качестве сувенира, - добавил он с
усмешкой,  вскидывая посох на плечо.  -  Кстати, она поможет нам быстрее
восстановить силы.
     - А  что делать с  ним?  -  Нелия кивнула на  Маградага,  так и  не
пошевелившегося с момента своего освобождения.
     - Ничего,  -  пожал плечами Магистр. - Пусть так и сидит здесь. Ему
уже давно все равно.
     И они двинулись в сторону колодца.  Но тут новый голос окликнул их:
"Подождите!"
     Темные  поспешно обернулись.  Из  сумрака  пещеры  выступил Лациус.
Юноша избавился от  загаженной рясы  послушника и  теперь стучал зубами,
оставшись в одном белье.
     - Немой заговорил, - констатировал Магистр без особого удивления.
     - Это все он... - объяснил молодой человек, ежась и растирая плечи,
- он лишил меня языка за то, что я задавал вопросы...
     - Узнаю любимую манеру Светлых, - ухмыльнулся Элариус.
     - А... это правда, что вы были его любимым учеником?
     - Да. А что, не похож?
     - Я тоже... - признался Лациус, пританцовывая на месте.
     - И он не водил тебя сюда?  Что ж,  иногда Светлые все же учатся на
своих ошибках.
     - А  ведь парень не  сможет сам  выбраться отсюда,  -  обеспокоенно
заметила Нелия. - Ловушки-то все еще действуют.
     - Мы не можем ему доверять, - мрачно заявил Эргарт.
     - Ты-то  сам способен учиться на своих ошибках?  -  спросил Лациуса
Магистр. - Не попытаешься выкинуть какую-нибудь глупость на лестнице?
     - Нет!  В смысле,  способен и не выкину.  Я понимаю,  какого дурака
свалял... Можно мне с вами?
     Эргарт неодобрительно хмурился, но Магистр, внимательно изучив лицо
бывшего пленника, медленно кивнул:
     - Похоже,  ты  не лжешь.  Но если что -  ты знаешь,  насколько наша
реакция быстрее твоей...  Так  и  быть,  мы  проводим тебя до  выхода из
Башни.
     - Нет, я не про то... Я хочу уйти с вами... совсем.
     Темные удивленно переглянулись, а юноша торопливо продолжал:
     - Я  понимаю,  вы  не верите,  я  совсем недавно пытался вас убить!
Но...  я видел и слышал все,  что здесь было,  все, о чем вы говорили...
Про  развитие,  про познание...  И  то,  как Патриарх с  такой легкостью
нарушил священную клятву,  ударил в спину...  это было так... подло, так
противоречило всем заветам, которым он учил меня...
     - Не хотелось бы,  чтобы ты,  разочаровавшись в  Светлых,  принялся
идеализировать  нас,  -  заметил  Магистр.  -  Мы  тоже  считаем  вполне
допустимым обмануть врага,  если  это  ведет к  победе.  Правда,  у  нас
практика лучше согласуется с теорией.
     - Да...  да,  наверное, - пробормотал Лациус. - Мне еще многое надо
обдумать.  Но  ведь вы  позволите мне думать и  задавать вопросы?  Вы не
станете затыкать мне рот словами про ересь и кощунство?
     - Не станем,  -  Магистр уже не стал скрывать широкую улыбку,  -  в
нашем  лексиконе  таких  слов  нет.  Так,  говоришь,  тоже  был  любимым
учеником? На вот, закутайся пока в плащ, коллега.
     - Спасибо,  -  завернувшись в плащ паломника,  бывший послушник еще
немного  попрыгал,  согреваясь,  и  вновь  поравнялся с  направившимся в
сторону выхода главой Ордена. - И вот мой первый вопрос - можно?
     - Вопросы  не  стоит  задавать разве  что  в  бою,  а  в  спокойной
обстановке  они  не  требуют  специального  разрешения,  -  поощрил  его
Элариус.
     - Я  видел,  что  стало с  Маградагом...  а  что с  другими Темными
богами? Они теперь вернутся?
     - После  Рагарнатской битвы  младшие Темные боги  бежали из  нашего
мира,  - объяснил Магистр. - Они обещали вернуться, когда Маградаг вновь
призовет их.  А  поскольку он теперь уже никогда не сделает этого...  По
правде говоря, я рад такому исходу. В древности Темные боги периодически
помогали нам,  случалось,  правда,  и так, что мешали... но лучше, чтобы
этот мир целиком принадлежал нам,  и ничто не мешало людям выбирать свои
пути. Нет, мир без богов мне определенно нравится куда больше.
     - А Единый?
     - А что Единый? До сих пор его наличие наблюдалось лишь в священных
книгах Светлых. Не известен ни один достоверный факт его вмешательства в
земную жизнь. И не думаю, что такая ситуация изменится.
     - Знаете,  Магистр, я тут подумал... - Лациус был поражен внезапным
озарением.  - Вот вы говорили, что разум не может выжить в пустоте и без
общения с себе подобными... Но ведь именно так описывают священные книги
начало мироздания! До создания вселенной Единый существовал в абсолютной
пустоте...  а подобных ему нет и до сих пор,  даже среди младших богов -
на то он и Единый!
     - В самую точку,  коллега!  - рассмеялся Магистр. - Я не верю в то,
что Единый бог,  творец всей вселенной,  существует.  Но  если он все же
есть - он абсолютно безумен.

2006

или BMC (разовые пожертвования или постоянное спонсорство)
или Patreon (подписка)
или Zelle (из США) для georgeyright@gmail.com
или Wise (не из США) для: 
    Номер счета 7010141420 
    Код банка(Routing Number) 031100649 
    Банк Discover Bank 
    Имя George Right
или криптовалюты:
BTC 14ozyVuh2myB1Nxqz2wVQ2vfXtgd8mP7ov
ETH 0x311b5964C36098CCe66885cb373A727D2B7Bd840