Юрий Нестеренко

     Охота к перемене мест

     - А теперь наша рубрика "Люди,  которые нас удивили".  Первое место
на  этой неделе,  бесспорно,  занимает наш  соотечественник,  знаменитый
путешественник Игорь Колесов,  чье поразительное по дерзости плавание на
весельной лодке через весь Тихий океан успешно...
     - Выключи,   -   брюзгливо  попросил  Игорь,   не   оборачиваясь  к
телевизору. - Достали уже.
     Вообще-то это был его телевизор,  как,  впрочем,  и весь загородный
дом,  где в  очередной раз собралась наша компания -  но вышло так,  что
пультом с  самого начала посиделок завладел я.  Пульт был  старого типа,
кнопочный - модные нейроинтерфейсы все еще недостаточно надежны, или, во
всяком случае,  в  этом убеждена Ирина,  жена Игоря.  Я нажал на круглую
красную подушечку, и трехмерное изображение далекого южного берега, куда
пять  дней  назад  причалила лодка Колесова,  покорно погасло.  Только в
воздухе еще расплывался влажный солено-йодистый запах океана.
     - Бремя популярности, - усмехнулся я. - Огонь, вода и медные трубы.
Последнее, говорят, самое трудное.
     - Знаешь,  -  скривился Игорь,  -  больше  всего  раздражают всякие
комментаторы,  которые принимаются разглагольствовать на  тему  "на  что
только не идет человек в наше время ради славы".  Да в гробу я ее видал,
эту славу!
     - Игорь!   -  поморщилась  Ирина,  суеверно  не  терпевшая  никаких
упоминаний о смерти в контексте экспедиций мужа.
     - Нет,  ну правда,  -  продолжал Колесов,  -  бесит в людях вот эта
напыщенная манера судить обо всех по себе.  Они даже не способны понять,
что я  путешествовал бы  даже в  том случае,  если бы  остался последним
человеком на планете...
     Он собирался еще что-то сказать,  но в  этот момент мелодично запел
ви-ком.
     - Это Валерка! - воскликнула Ира, нажимая кнопку.
     Пространство над  проектором осталось пустым -  очевидно,  качество
связи было слишком плохим, чтобы передавать объемное изображение. Вместо
этого  бородатое  лицо  Валерки  возникло  на  стене,   распугав  лениво
колышущиеся на видеообоях тропические джунгли. Его грубый свитер на этом
фоне смотрелся достаточно комично.  Во плоти Валера присутствовать, увы,
не мог - до конца зимовки оставалось еще два месяца.
     - Привет честной компании! Игорек, поздравляю.
     - Спасибо, Валер. Как погодка в Ново-Лазаревской?
     - Нормальная погодка.  Ясно,  безветренно и минус семьдесят один по
Цельсию.  Вы там случайно не знаете,  что такое "глобальное потепление"?
Мы всей станцией не можем понять, что значат эти слова.
     - Угу,  -  подхватил я.  -  Сочинение "Как  я  провел лето" ученика
Лопатина Валерия.  "Лето  я,  как  обычно,  провел на  юге.  Было  минус
семьдесят градусов..."
     - Это у вас там,  в северном полушарии, лето, - напомнил Валерка. -
Здесь зима.
     - А  вы  их  там  как-то  различаете?  Нет,  серьезно -  никогда не
понимал,  как можно по  доброй воле на  полгода забраться в  морозильную
камеру.
     - Кто бы говорил!  -  блеснул белыми зубами Лопатин.  - Сам-то куда
собираешься? Тебя как, уже можно поздравить?
     - Ну...   -   смутился  я,   -  вообще-то  официально  это  еще  не
объявлено... но вообще да, я в основном составе.
     - Витька!  -  гневно повернулась ко  мне Светлана.  -  Значит,  вся
Антарктида уже в курсе, а родной сестре сказать...
     - Ну я же говорю -  это пока неофициально, - отбивался я. - Мало ли
что еще случиться может...
     - Типун  тебе  на  язык,  -  не  слишком  последовательно возразила
Светка,  которая в  глубине души наверняка была бы  рада,  если бы  меня
перевели в  дубль.  Мне бы  не  понравилось,  если бы  она высказала это
вслух,  хотя  осуждать ее  я  не  мог.  Все-таки  предстоящая экспедиция
опасна.  Пожалуй,  опаснее  всех  прочих,  когда-либо  предпринимавшихся
людьми.  Самые отчаянные плавания и походы Колесова по сравнению с ней -
просто загородные прогулки.
     - Так это правда? - серьезно посмотрел на меня Игорь. - Марс?
     - Марс, - кивнул я.
     - Поздравляю. И завидую, честно говоря.
     - Да  ладно,  -  улыбнулся я.  -  Что  ты,  гор  и  пустынь еще  не
навидался?
     - Таких - не навидался. Это ж сколько претендентов было?
     - Много,  -  я  и  в  самом деле не  знал,  сколько именно.  -  Сам
понимаешь,  наша квота - один член экипажа. Двое будет американцев и еще
двое - от Евросоюза. От японцев - только роботы.
     - И кто остальные? - продолжал распрашивать Игорь.
     - Ребят, до официального объявления - не имею права. Не обижайтесь.
Да и потом, вы их имена все равно вряд ли слышали.
     - Ничего,  скоро услышим,  -  откликнулся со  стены Валерка.  -  Ну
ладно,  я,  собственно,  позвонил только Игорька поздравить, ну и теперь
Витьку заодно...
     - Посиди с нами, Валер, - предложила Света.
     - Не могу,  - проникновенно приложил руку к груди Лопатин. - У меня
скоро дежурство начинается. Да и что за посиделки с нашим узким каналом,
который  даже  3D  не  тянет...  Опять  же,  жрать  местную  синтетику и
смотреть,  как  вы  уплетаете иркины кулинарные шедевры -  это выше моих
сил,  -  он вновь широко улыбнулся.  -  Ну ладно,  всем успехов,  ВитькУ
особенно. Пока.
     Валерка отключился.
     - И на сколько это? - осведомилась Ирина, глядя на меня. - Год?
     - Полтора. Даже чуть больше.
     - Стало быть,  не  только мне  теперь по  ночам одной просыпаться и
думать,  где он,  мой,  и что с ним, - вздохнула она. - Ну ладно, ты-то,
Виктор, не женат. А остальные четверо?
     - А они,  мужики,  все такие, - вмешалась Светка. - Только о себе и
думают.
     Все  мы  знали,  что  Светлана  все  еще  пребывает в  расстроенных
чувствах  после  развода,   и   относились  снисходительно  к   подобным
некорректным обобщениям, но я все же не удержался:
     - То есть, по-твоему, рисковать собой - это значит "думать только о
себе"?
     - А о ком же? О благе человечества? Вот скажи мне, Витька - оттого,
что вы  на  Марс слетаете,  что,  хлеб лучше расти станет?  Подсолнечное
масло  подешевеет?  Если  бы  все  деньги,  которые  вбухиваются в  этот
полет...
     - Света,  -  терпеливо произнес я,  -  ну  ты  же человек с  высшим
образованием...   пусть  и  гуманитарным...   Что  ты  рассуждаешь,  как
безграмотный обыватель?
     - Ну конечно! Интересы науки и все такое. А что, японцы глупее вас?
Передовая научная держава, между прочим. Но они шлют роботов. Ро-бо-тов.
Это  и  куда дешевле,  кстати,  их  кормить-поить-кислородом снабжать не
надо.  А  вам  непременно нужно самим переться.  Где  тут  ваша хваленая
логика?
     - Искусственный  интеллект  все  еще  слишком  несовершенен,  чтобы
полноценно заменить человеческий разум в любой непредвиденной ситуации.
     - Отговорки,  - отрезала моя сестра; когда она заведется, ее всегда
проблематично остановить.  -  Вот  представь себе,  что  появился  такой
робот,  который гарантировано может заменить любого из  вас.  Даже лучше
вашего справится. Ты, по доброй воле, уступишь ему свое место в экипаже?
Вот только честно - уступишь?
     - Если будет принято такое решение...
     - Я не про чье-то решение.  Я про тебя лично.  Хочешь, чтобы вместо
тебя робот полетел?
     - Не хочу, - пришлось признать мне.
     - Quod  erat  demonstrandum(*),   -  мстительно  продемонстрировала
Светка свое высшее гуманитарное и принялась развивать наступление:  -  А
ты,  Игорь?  Ну ладно - Марс. Никто не был, научная ценность, то, се. Но
на   Земле-то   никаких  белых  пятен  не  осталось.   Все  давным-давно
изъезжено-исхожено,  а что еще нет,  то отснято со спутников с точностью
до каждой былинки.  Так что тут ни о какой науке речь не идет. Так зачем
тебе все эти путешествия на веслах через океан и пешком через пустыни?
     [(*) Что и требовалось доказать - лат.]
     - Ну,  видишь ли, Света, - Колесов задумчиво поскреб бороду, - меня
об этом,  конечно,  много раз спрашивали,  и  я всегда отвечаю,  что это
способ преодолеть себя,  убедиться, что ты что-то можешь. Не кому-то там
доказать -  самому убедиться...  Но  не  только это.  Просто только там,
наедине  с   морем  или   джунглями,   я   чувствую  себя  по-настоящему
свободным...
     - Спасибо! - язвительно откликнулась Ирина.
     - Нет,  Ирк, ты не обижайся. Домашний уют - это здорово, конечно. И
мне очень важно знать,  что меня любят и ждут.  Но той свободы,  которая
там, это не заменяет. Дополняет, да - но не заменяет.
     - Свободы?  -  усмехнулся Арнольд.  -  Удивительно,  до чего сильно
порою заблуждаются люди.
     - Что ты имеешь в виду? - нахмурился Игорь.
     - Я имею в виду, что могу с абсолютной точностью ответить на вопрос
Светланы. Если вы, конечно, уверены, что хотите знать правду, - он вновь
замолчал.
     Люди  часто произносят выражение "лучший друг",  но  я  ни  разу не
слышал,  чтобы кто-то говорил о худшем друге.  Меж тем очевидно, что где
есть  первый,  есть  и  второй.  Даже  в  отношениях  двух  людей  редко
наблюдается полная симметрия,  а в компании из нескольких человек, какой
бы дружеской она ни была,  тем более найдется кто-то,  к  кому относятся
хуже,  чем к остальным.  Это может принимать очень разные формы.  Иногда
над  таким  человеком постоянно подшучивают -  вроде  бы  беззлобно,  но
слишком уж  явно  чаще,  чем  над  всеми  прочими.  Или  же  его  мнения
спрашивают в последнюю очередь, а то и не спрашивают вовсе, зная, что он
ни  за что не пойдет против большинства.  Бывает и  так,  что между этим
человеком  и   остальными  просто  царит  некий  холодок  отчужденности,
невидимая граница,  не  настолько плотная,  чтобы  вовсе  отсечь его  от
компании, но все же ощутимая.
     В нашей компании худшим другом был Арнольд,  и он был худшим другом
третьего типа.  Так сложилось с  тех пор,  что мы  знали друг друга,  и,
похоже,   самого  его  это  вполне  устраивало.  Его  отстраненность  от
остальных проявлялась даже в его имени,  слишком претенциозном для наших
палестин,  которое он к тому же не позволял сокращать или переиначивать,
настаивая,  чтобы его называли исключительно "Арнольд".  Он  предпочитал
больше  слушать,   чем   говорить,   и   почти  всегда  был  серьезен  и
сосредоточен.  О  своих делах он  рассказывал неохотно,  после окончания
университета мы даже не знали толком,  где и кем он работает -  впрочем,
распространяться на  последнюю тему он  просто не  имел права,  нам было
известно лишь,  что это какой-то секретный институт, имеющий отношение к
биологии.   Вместе  с  тем,  нельзя  сказать,  что  Арнольд  был  просто
высокомерным  занудой.   Все  знали,  что  если  он  что-то  обещал,  то
непременно это сделает,  а  если сделать не  сможет,  то прямо и  честно
скажет об этом сразу,  а  не будет отделываться конфузливыми отговорками
типа  "нуу...  может  быть,  на  той  неделе...  извини,  сейчас  совсем
зашиваюсь..." Врать Арнольд, похоже, не умел вообще. Отмалчиваться - да,
но не врать,  даже в мелочах. При этом он вполне отдавал себе отчет, что
истина не всегда бывает приятной,  так что это его присловье -  "если ты
уверен,  что  хочешь знать правду" -  мы  слышали уже не  в  первый раз.
Больше всех Арнольда ценила Светка. Нет, не в каком-то там романтическом
контексте -  эта тема Арнольда,  насколько нам было известно,  вообще не
интересовала ни в каком виде.  Просто,  как объяснила мне сестра,  "есть
такие темы,  которые с мужиками не обсудишь. Даже с тобой, хоть ты мне и
брат.  И  с подругами тоже:  вместо ответа по делу начнутся ахи и охи на
полчаса.  И  неизвестно,  какая Маша  какой Лене будет потом все  это  в
красках пересказывать.  А Арнольд -  ну,  он как компьютер...  в хорошем
смысле.  Ставишь вопрос -  получаешь ответ.  Иногда неприятный,  да - но
честный и правильный. И знаешь, что все это останется между нами." А вот
Ирина, появившаяся в нашей компании позже всех, напротив, Арнольда сразу
невзлюбила.  Она,  конечно,  благородно старалась этого не показывать, и
все-таки это замечал даже такой,  по светкиному выражению,  "толстокожий
динозавр", как я.
     - Рассказывай, - произнес за всех Игорь, когда пауза затянулась.
     - К этой теме я шел давно, - обстоятельно начал Арнольд. - Началось
все с  того,  что я задумался над одной исторической загадкой.  Загадкой
Японии и Британии. Вас она никогда не удивляла?
     Историков в нашей компании не было, и слышать или читать о какой-то
особой загадке этих  двух стран нам  не  доводилось,  так  что  мы  лишь
недоуменно переглянулись.
     - Ну как же,  -  продолжал Арнольд,  - смотрите сами. Два островных
государства,  отделенные от Евразии морем и проливом,  а от Америки - не
очень протяженным на этих широтах океаном. Довольно близкие по размеру и
форме.   Япония,   правда,   южнее,   зато   британский  климат  смягчен
Гольфстримом.  В  общем,  с точки зрения географии две эти страны весьма
похожи.  Но при этом -  какая разная история!  В XIV веке Британия имеет
владения на континенте и пытается их расширить.  Больше ста лет воюет во
Франции.   В   конце   концов  проигрывает,   погрязает  в   собственной
междоусобице,  но  не успокаивается.  Через какой-то век после окончания
Войны  Роз  британские корабли  уже  вовсю  бороздят океаны.  Колонизуют
Северную  Америку,  дают  шороха  испанцам,  потом  французам.  Британия
становится владычицей морей.  Дальше - больше. Африка, Индия, Австралия.
"Бремя белых".  Англичанин в  пробковом шлеме становится символом эпохи,
нет  такого  дикого клочка земли,  куда  не  ступал бы  его  шнурованный
ботинок.  В  викторианский период  Британская Империя покрывает четверть
земного шара,  и  самые знаменитые путешественники мира носят английские
фамилии.  А  что  в  это  время поделывают японцы?  А  ничего.  Все  эти
столетия, пока Британия покоряет мир, они сидят в глухой самоизоляции на
своих островах.  Ну,  грызутся потихоньку между собой.  Но  у  британцев
такая  грызня тоже  была,  однако она  их  не  остановила!  И  ничего не
меняется до тех пор,  пока корабли американцев -  по сути,  потомков все
тех же англичан -  не заставляют Японию покончить с изоляцией под дулами
пушек... Разве это не странно?
     - Восточный менталитет отличается от  западного,  -  пожала плечами
Светка.
     - Угу.  Отличается.  Вопрос  в  том,  почему.  Япония  -  отнюдь не
единственный пример.  Китай  сидел  в  самоизоляции тысячелетиями,  даже
стену выстроил,  чтобы от  мира  отгородиться.  Корею тоже "распечатали"
только в XIX веке...
     - По-твоему,  это расовый фактор? - спросил я. - Монголоиды тяжелее
на подъем, чем европеоиды?
     - Не все так просто.  Чингис-хан и  Тамерлан -  тоже монголоиды,  -
Арнольд  замолчал,  ожидая  новых  гипотез.  Их  не  последовало,  и  он
продолжил.  -  Обратив внимание на эти обстоятельства,  я  задумался над
историей других стран и  народов.  И  понял,  что известные нам со школы
события  образуют весьма  любопытную картину.  Живет  себя  какая-нибудь
маленькая, ничем не примечательная страна, о которой едва слышали только
ее ближайшие соседи.  Называется, например, Македония. Или Монголия. Или
- как там назывались кочевья гуннов? И вдруг буквально в один прекрасный
день - ну, смотря для кого прекрасный, конечно - все меняется. Маленький
народ охватывает форменная истерия.  Он срывается с  места и бросается в
поход  через  весь  мир,  походя захватывая царства и  сокрушая империи.
Скажете -  все дело в  вожде?  В личных амбициях Александра,  Темуджина,
Аттилы?  Но где был бы этот вождь,  если бы его не поддержали подданные?
Сотни лет  это были просто пастухи,  чьи амбиции не  простирались дальше
кражи  овец  у  соседнего племени -  и  вдруг  становятся "потрясателями
вселенной".  Или возьмем ту  же  эпоху географических открытий.  С  чего
вдруг Колумб и все прочие ломанулись во все концы света?  За пряностями?
Ну  да,  такова была официальная версия.  Надо же  было как-то объяснить
трату казенных денег на  все  эти экспедиции.  Но  неужели какая-то  там
корица или гвоздика настолько важны, чтобы идти на такие расходы и такие
риски? Это же просто приправы к пище, не повышающие ни ее питательность,
ни количество -  жили без них тысячи лет и еще бы прожили столько же.  А
конквистадоры -  охотились за золотом?  Охотились, конечно. Только зачем
золото мертвецу?  Отряд из  пары сотен человек,  высаживающийся на чужом
континенте и начинающий войну против великой империи - это же абсолютное
самоубийство.  И, однако - высаживались и, что самое смешное, побеждали!
Вам все эти картины ничего не напоминают?
     Мы  вновь  продемонстрировали коллективную недогадливость.  Арнольд
вытащил из кармана мемку.
     - Куда можно воткнуться, Игорь? Хочу кое-что показать.
     - Интерфейс какой?
     - Двадцать пятый.
     - Не,  у  нас телевизор выше двадцатого не апгрейдится...  Пойдем в
кабинет, на моем компе покажешь.
     Мы  все поднялись и  потянулись следом за Колесовым на второй этаж,
где  располагался его  кабинет.  Впрочем,  это помещение,  где всем нам,
конечно,  не  раз  доводилось бывать и  прежде,  куда больше походило на
музей.  С  тех  пор,  как  бумажные книги практически полностью вышли из
употребления,  редко  в  каком  кабинете можно увидеть шкафы.  У  Игоря,
однако,  прозрачные стеллажи громоздились вдоль обеих стен  от  пола  до
потолка  -  и  почти  все  они  были  заполнены  всевозможными трофеями,
привезенными из его путешествий. Чего там только не было - от гигантских
раковин и крабов до отливающих перламутром тропических бабочек и рогатых
жуков величиной с ладонь, от окаменевшего зуба тиранозавра до метеорита,
извлеченного  из   антарктического  льда,   от   зулусского  ассегая  до
длинноствольного   шестизарядного   кольта,    некогда   принадлежавшего
какому-то  из  выдающихся бандитов Дикого Запада (подарок прославленному
русскому  путешественнику от  мэра  американского городка,  на  виселице
которого этот бандит завершил свою карьеру;  как  оформлялись разрешения
на вывоз и ввоз этого подарка - отдельная длинная история)...
     Но теперь мы смотрели не на все эти диковины (которые,  конечно, не
раз разглядывали раньше),  а на зажатый между стелажами стол,  где лежал
колесовский компьютер.  Арнольд вставил свою мемку в  гнездо и  привычно
провел пальцем по сенсорной панели.
     - Известно ли вам,  -  спросил он,  оборачиваясь к нам,  -  кто был
создателем генной инженерии?
     - Ммм...  -  протянул я,  силясь  вспомнить.  В  голову  упорно лез
Мендель, хотя я, конечно, понимал, что генная инженерия появилась лет на
сто позже, чем генетика как таковая.
     - Не  трудитесь,  -  пресек  эти  потуги Арнольд,  -  вы  пытаетесь
вспомнить  фамилии,  а  это  неверный  путь.  Истинные  создатели генной
инженерии появились за  миллионы лет  до  всяких  фамилий.  Это  вирусы.
Современная наука так и  не  определилась,  следует ли считать их формой
жизни. Во всяком случае, сам по себе вирус не живет. Он обретает подобие
жизни,  лишь встроившись в  чужую ДНК  или  РНК и  модифицировав,  таким
образом,  генетический код хозяина.  В  некоторых случаях это приводит к
гибели зараженного организма,  но так поступают только,  условно говоря,
"глупые" вирусы.  "Умный" паразит не заинтересован в смерти хозяина,  на
котором  он  паразитирует.  Наиболее  "умные"  вирусы  внедрились в  наш
генетический код миллионы лет назад;  есть даже гипотеза, что именно они
вызвали тот эволюционный толчок,  который и  отделил в итоге человека от
прочих  обезьян.  Во  всяком  случае,  ДНК  современного человека на  8%
состоит именно из  древних ретровирусов.  Ну а  в  чем еще заинтересован
вирус, помимо простого выживания носителя - а нередко и вопреки таковому
выживанию?
     На этот раз я понял, куда он клонит.
     - В максимальном распространении, - глухо произнес я.
     - Именно! Разные вирусы решают эту проблему по-разному. Переносятся
с воздухом,  с водой,  с кровью.  Но это все пассивные и малоэффективные
способы.  Коль  скоро все  свои  задачи вирус решает за  счет  носителя,
почему эта должна быть исключением?  Это же идеальная стратегия - вместо
того,   чтобы  заботиться  о  своем  распространении  самому,  заставить
заниматься этим носителя.  И,  очевидно,  чем носитель будет умнее,  тем
эффективнее он  будет служить вирусу.  Так  что из  всех видов на  Земле
человек подходил для  этой цели наилучшим образом.  Вот  вам и  ответ на
вопрос,  на  что  похожи все эти внезапные перемены в  менталитете целых
народов и  последующие "великие переселения".  Они  описываются теми  же
математическими моделями, что и вспышки эпидемий.
     Повисла пауза.  Слышно было,  как  за  окном  шумит  не  по-летнему
затяжной дождь,  тщетно пытаясь оставить автографы на  водоотталкивающем
стекле. Похоже, что осень в этом году наступает раньше обычного...
     - И  вот,  кстати,  ответ,  чем  Япония отличается от  Британии,  -
спокойно  продолжил Арнольд.  -  Британские острова  пережили  несколько
вторжений  извне  -  романское,  англо-саксонское,  норманнское.  Причем
вторгались  всякий  раз,   разумеется,  инфицированные  активной  формой
вируса.  В  итоге в Британии образовался гремучий коктейль из нескольких
штаммов.  Японцы же в  своей изоляции избегали заражения вплоть до конца
XIX века, пока их не инфицировали американцы. За что те, соответственно,
поплатились, когда в ХХ столетии японцами тоже овладела охота к перемене
мест...  После того,  как я понял все это, остальное было делом техники.
Сравнить  геномы  народов-"путешественников"  и  народов-"домоседов",  а
также уделить особое внимание останкам представителей одного и  того  же
народа в "спокойный" и "непоседливый" периоды - все это, при современном
уровне техники,  не  так уж  сложно,  особенно когда представляешь,  что
искать.  В  итоге...  -  Арнольд провел рукой  над  панелью,  и  воздухе
соткалось   серое   зернистое   изображение   какой-то   малосимпатичной
загогулины,  -  позвольте представить вам истинного хозяина человеческих
судеб и творца истории.  Так он выглядит под электронным микроскопом.  Я
назвал его  вирусом Одиссея,  хотя с  тем  же  успехом его можно было бы
назвать  вирусом  Атиллы  или  Хитлера.   Впрочем,  Одиссей  как  символ
странника -  причем странствующего не  по  своей  воле  -  тут  все-таки
точнее.  Война сама по себе этому вирусу не нужна - ему требуется только
максимальное распространение,  а то, что перемещение огромных масс людей
неизбежно порождает массовое насилие,  его,  как вы  сами понимаете,  не
волнует.  Пусть  миллионы погибнут,  зато  новые десятки миллионов будут
инфицированы.  Кстати,  он  довольно-таки примитивен,  даже для вируса -
ВИЧ,  например,  устроен  заметно  сложнее.  Тем  не  менее,  именно  он
управляет  поведением  самых  высокоразвитых существ  на  планете  -  от
Александра Македонского и  Колумба до  Игоря  Колесова и  членов будущей
марсианской экспедиции.  На Марсе ему,  разумеется,  заражать некого, но
ведь он об этом не знает...
     - По-твоему выходит,  что люди - это просто... - запнулась Ирина, -
половые органы вируса?
     - С  функциональной  точки  зрения,   именно  так,   -  невозмутимо
подтвердил Арнольд. - Хотя, конечно, вирусы бесполы.
     - Нет,  это  чепуха  какая-то!  -  решительно заявил Игорь.  -  Ну,
допустим,  какой-то вирус и  впрямь существует...  но заявлять,  что все
путешествия,   все  войны  вызваны  именно  им...   игнорируя  политику,
экономику и все прочее...
     - Вероятно,   не  все,  -  согласился  Арнольд.  -  Какие-то  можно
объяснить и с позиций целесообразности для человека, а не для вируса. Но
все  наиболее  выдающиеся  -  да,  наверняка.  Ибо,  если  вдуматься,  с
рациональной точки зрения все они не оправданы. Слишком большие издержки
и риски, слишком сомнительные выгоды. Для людей, разумеется.
     - У  человека есть свобода воли!  -  стоял на своем Колесов.  -  Не
может какой-то там вирус...
     - Почему нет,  собственно?  -  пожал плечами Арнольд.  - Тебя же не
удивляет,  что  поведение человека  радикально меняет,  например,  вирус
бешенства?  Да что там вирус -  есть масса куда более простых химических
соединений,   способных  кардинально  влиять  на   психику.   Начиная  с
банального этилового спирта.  Два атома углерода,  шесть водорода,  один
кислорода -  и  во  что  превращается наш  царь  зверей со  своей сотней
миллиардов нейронов?
     - Если я захочу остаться дома,  то никуда не поеду. И никакой вирус
меня не заставит!
     - Угу.  Ключевое понятие тут -  если захочешь. Но ты не захочешь, в
том-то  и  дело.  Как не  хотели и  не хотят миллионы других.  А  потом,
конечно,  начинается рационализация.  Придумывание всех упомянутых тобой
причин.   Человек  будет  искренне  верить,  что  отправляется  добывать
неведомое богатство в неизвестных краях. Или освобождать гроб господний.
Или  завоевывать славу  для  своего отечества.  Или  нести  свет  истины
погрязшим во зле народам.  Или - как ты там говорил? - преодолевать себя
и даже,  что самое забавное, наслаждаться подлинной свободой... В общем,
разные люди и  народы отрабатывают задачу по-разному.  Взять,  например,
арабов  и  евреев.  Если  первые пошли  по  традиционному пути  войны  и
агрессии,  то вторые избрали более хитрую стратегию,  распространяясь по
миру не как завоеватели,  а как жертвы изгнания -  что оказалось в итоге
более эффективным.  Если бы вирус мог испытывать эмоции, он бы, полагаю,
гордился такими хорошими слугами...  Сам он,  разумеется,  обеспечить ту
или иную стратегию не в состоянии. Он просто ставит задачу, а уж человек
находит способы ее решить.
     - По-твоему выходит,  что  этот вирус уже  должен был  перезаражать
весь мир, - заметил я.
     - Так и есть.  Те сообщества, которые пережили эпохи географических
открытий,  колониальных империй и  мировых войн,  уж  точно не  ушли  от
глобализации.  Конечно,  я  не  мог  провести анализ всех этносоциальных
групп на планете...  у моей конторы довольно широкие возможности, но все
же  не  настолько...  но  могу  предположить с  вероятностью,  близкой к
единице,  что  к  настоящему времени вирус Одиссея встроен в  ДНК  всего
человечества.  Кроме,  может быть, каких-то изолированных племен в самых
труднодоступных  местах.   Но  это,   разумеется,   не  значит,  что  он
остановится.  Он  слишком примитивен,  чтобы  счесть задачу выполненной.
Более того,  как я сказал, в прошлом уже появлялись новые его штаммы, и,
очевидно, это происходит и сейчас. Они будут конкурировать между собой -
недаром миграционные потоки по всему миру растут...
     - Тем не  менее,  целых толп новых Македонских мы  не наблюдаем,  -
перебил я;  мне показалось,  что я,  наконец, нащупал слабое место в его
теории. Но Арнольд оставался невозмутим:
     - Внутривидовое генетическое разнообразие homo  sapiens  достаточно
велико.  Хорошо известно,  что разные люди - и целые этносы - по-разному
восприимчивы к одним и тем же болезням, и вирус Одиссея тут, разумеется,
не исключение. В частности, обладатели некоторых гаплогрупп, характерных
для  народов  Дальнего  Востока,   действительно  менее  подвержены  его
действию.  И  в  этом  наше  счастье  -  представьте себе,  что  китайцы
отреагировали бы  на  заражение так  же,  как в  свое время македонцы...
Кроме того,  вирус гораздо слабее действует на  женщин.  Ну и,  наконец,
есть определенное сочетание генов,  против которого он  вообще бессилен.
То есть носителем такой человек, конечно, будет, но больным - никогда.
     - Больным? - вскинулся Игорь. - Ты называешь это болезнью?
     - А чем же еще?  -  пожал плечами Арнольд.  - Болезнь - это, знаешь
ли,  не обязательно жар и головная боль.  Кстати,  жар как раз означает,
что организм с болезнью борется. Хуже, когда его нет.
     - И что по-твоему - если я наглотаюсь антибиотиков, у меня пропадет
желание путешествовать?
     - Нет,  -  спокойно  ответил  Арнольд,  -  потому  что  антибиотики
эффективны против бактериальных,  а  не  вирусных инфекций.  С  вирусами
вообще очень трудно бороться.  Но  можно.  Собственно,  надежные способы
появились только с развитием генной инженерии.
     - Ты хочешь сказать,  что знаешь способ уничтожить вирус Одиссея? -
спросила Светлана.
     - Нет. Не уничтожить. Нейтрализовать. Как я только что сказал, есть
определенная генная комбинация,  делающая вирус  неактивным.  Она  может
быть внедрена любому человеку без каких-либо негативных последствий.
     - Если люди захотят лечиться,  -  заметил Игорь.  -  Впрочем, я бы,
пожалуй,  попробовал -  просто чтобы доказать тебе,  что  вся  эта  твоя
теория -  вздор. Я люблю путешествовать сам по себе, а не из-за какой-то
там закорючки, видимой только под электронным микроскопом.
     - Всегда-всегда  любишь?  -  в  традиционно  ровном  тоне  Арнольда
обозначился намек на иронию. - Вот прямо сейчас готов встать из-за стола
и ехать в новую экспедицию?
     Ирина бросила на него неприязненный взгляд.
     - Ну...  не прямо сейчас,  конечно,  -  пробурчал Колесов.  -  Я же
только что вернулся, надо же, в конце концов, отдохнуть...
     - А когда?  -  не отставал Арнольд.  -  Завтра? Через неделю? Через
месяц?
     - Ну не знаю... как-то не думал пока об этом...
     - Вот   как?   Знаменитый  путешественник  Колесов,   заявлявший  в
интервью,  что у  него в голове всегда роятся идеи будущих экспедиций на
много лет вперед,  вдруг,  оказывается,  перестал думать об этом?  Более
того, сами разговоры о его последнем плавании его "достали"?
     - Слушай,  чего ты к нему пристал? - не выдержала Ирина. - Это тебе
никто не нужен, кроме твоих пробирок, а у некоторых, между прочим, семья
есть... И не "последнем", а "крайнем", сколько раз просила...
     - Думаю,  что последнем,  - возразил Арнольд вместо обычных в таких
случаях фраз о вреде суеверий. - Мой метод работает.
     - Что?! - вскинулся Игорь.
     - А  что?  Ты  же  сам сказал,  что хотел бы попробовать.  Вот ты и
пробуешь. Как видим, вполне успешно.
     - Ты... ты напичкал меня...
     - Не только тебя,  если тебя это утешит.  Но я не понимаю, что тебе
не нравится. Ты утверждаешь...
     - Я не подопытная свинка!
     - Разумеется.  Но ты утверждаешь, что вирус Одиссея не оказывает на
тебя никакого воздействия.  Значит, его дезактивация ничего не изменила.
Если же  прав я,  то я  избавил тебя от действия паразита,  влиявшего на
твою свободу воли. В любом случае, не вижу, что здесь плохого.
     - Ты должен был спросить...
     - Погоди,  Игорь,  -  перебил я.  -  Что  значит "не  только тебя",
Арнольд? Кого еще ты записал в подопытные?!
     - Не  в  подопытные.   В  исцеленные,   -  произнес  Арнольд  тоном
терпеливого учителя.  - На Земле почти восемь миллиардов инфицированных,
и спрашивать у них всех согласия нет ни времени,  ни,  главное,  смысла.
Нелепо спрашивать больного,  хочет ли он вылечиться,  когда его сознание
находится под  контролем той  самой болезни,  от  которой ты  хочешь его
избавить.
     - И  как  это  ты  сам,  такой  умный-разумный,  умудрился  принять
решение,  если на  твои мозги действует все  тот  же  вирус?  -  ядовито
осведомилась Ирина.
     - Потому что он на них не действует,  - спокойно ответил Арнольд. -
Первым человеком,  у  которого я обнаружил "одиссееустойчивый" комплекс,
был я сам. По правде говоря, меня это не удивило. Я с детства не понимал
всей  этой суеты и  беготни.  Когда родители возили меня на  юг,  помню,
какая это была скука...
     - Нет,  это какая-то  шутка дурацкая!  -  решительно перебил Игорь.
Впрочем,  он не мог не знать,  что Арнольд ненавидит розыгрыши, а первое
апреля именует "самой идиотской традицией на  этой  планете".  -  Мы  же
только сегодня увиделись,  и ты мне никаких уколов не делал, таблеток не
давал... я ел только то, что Ирка приготовила...
     - Личный контакт тут не требуется,  -  ответил Арнольд.  - Я имею в
виду -  со мной.  С тем, с кем надо, ты уже проконтактировал - вероятно,
вскоре после своей высадки на  берег...  Я  же сказал -  на Земле восемь
миллиардов человек.  Я что, за всеми со шприцом буду бегать? Тут принцип
- клин выбивают клином.  Я  создал вирус,  внедряющий в  клетки защитную
комбинацию.  Совершенно безвредный, не беспокойтесь. Но распространяется
он  очень  быстро.  К  настоящему  времени,  полагаю,  им  охвачено  уже
большинство человечества,  за  исключением удаленных  и  труднодоступных
районов...
     - Так вот чем занимается ваш институт... - пробормотал я.
     - Конкретно это - моя частная инициатива. Начальство не в курсе. Вы
первые,  кому я говорю. Было еще несколько добровольцев, которых я нанял
на свои деньги, но они не знали, в чем суть эксперимента.
     - Но это... это же преступление! - воскликнула Ирина.
     - Можешь  написать на  меня  донос,  -  пожал  плечами  Арнольд.  -
Доказать,  правда,  будет трудновато - во всяком случае, ни у меня дома,
ни  в  моей лаборатории улик уже  не  осталось.  Так или иначе,  процесс
запущен, и обратного хода нет.
     - И  что теперь будет?  -  спросила Светка в наступившей тишине.  -
Люди перестанут путешествовать?
     - В первую очередь они перестанут воевать, - ответил Арнольд. - Ну,
не  то  чтобы  совсем -  отсутствие конфликтов между  живущими на  одной
территории я  не  могу гарантировать.  Но захватывать чужие земли теперь
уже точно никто не  захочет.  И  любая попытка отправить армию на другой
конец   света  закончится  массовым  дезертирством.   Преступность  тоже
снизится  -  если  прежде  преступники  часто  спасались  от  наказания,
ударившись  в   бега,   то   сейчас  эта   идея  резко  теряет  для  них
привлекательность.  Вспомните -  в древности, когда вирус Одиссея еще не
успел   распространиться,   изгнание  считалось  очень   тяжелой  карой,
практически   эквивалентом  смертной   казни...   В   ближайшие   месяцы
транспортные  потоки  по  всему  миру  сократятся  в  разы,  что  весьма
оздоровит  экологию.  Думаю,  вы  все  слышали,  во  что  обходится  для
окружающей среды  один-единственный полет трансатлантического лайнера...
А  путешествия в  пространстве,  по сути,  давно уже стали анахронизмом.
Абсолютное большинство вопросов можно  решить,  не  выходя  из  комнаты,
благодаря ви-комам и глобальной инфосети.
     - Туристические компании разорятся, - заметила Светлана.
     - Что делать, не бывает хорошо сразу всем, - констатировал Арнольд.
- А  если  бы  вместо  вируса Одиссея была  кишечная инфекция,  на  этом
наживались бы производители туалетной бумаги.  Но это же не значит,  что
ради сохранения их прибылей болезнь не надо лечить?  В конце концов,  те
страны,   экономика  которых  строится  на   туризме,   перестанут  тупо
паразитировать на  своем солнце и  море  и  научатся зарабатывать чем-то
реально полезным. Это для их же блага.
     - Да кто ты такой,  чтобы решать за весь мир,  что полезно,  а  что
нет?! - взорвался Игорь.
     - Только не надо этой чепухи, что-де ученый не должен брать на себя
роль бога, - поморщился Арнольд. - Тем более что я, по сути, не придумал
ничего революционного.  Я  всего лишь  вернул людей к  их  биологической
норме.  Вирус Одиссея -  это патология,  не забывай. По-твоему, какая-то
молекула в оболочке имеет право решать за людей, а я - нет?
     - Ты  сам  сказал,  что человека из  обезьяны тоже сделал вирус,  -
хмуро напомнил я.  -  А если бы и тогда нашелся кто-то, кто "восстановил
бы норму"?
     - Обезьяны не  владеют  генной  инженерией,  поэтому им  ничего  не
остается,  кроме  как  полагаться на  природу.  У  людей есть  выбор.  А
окончательное решение я принял именно потому,  что знаю,  чем занимается
мой  институт.  И  очень не  хочу,  чтобы кое-какие его  разработки были
применены на практике.  Весьма,  знаете ли, полезные разработки для тех,
кто хочет без сопротивления занять некую территорию...  впрочем, я и так
уже сказал слишком много.
     Вновь  повисло  молчание.   В  воздухе  над  компьютером  продолжал
поворачиваться вирус  Одиссея.  Арнольд,  словно вдруг  вспомнив о  нем,
протянул руку и выдернул мемку. Изображение погасло.
     - Ладно,  -  сказал, наконец, Игорь. - Вы идите, доешьте ужин, Ирка
старалась. Ир, ты тоже иди.
     - А ты? - она повернулась к мужу.
     - У  меня  нет  аппетита.  Займусь лучше статьей о  своем плавании,
обещал одному журналу... - он уселся за стол и придвинул к себе комп.
     Мы молча вернулись в столовую. Впрочем, аппетит, похоже, испортился
не  только у  Игоря.  Один лишь Арнольд невозмутимо орудовал вилкой,  не
замечая бросаемых в  его сторону взглядов.  Кажется,  на  сей раз его не
поддерживала даже  Светка,  невольно отодвинувшая свой стул подальше.  Я
сам не знал,  что и думать -  и какая мысль пугает меня больше:  та, что
Арнольд,   единолично  принявший  решение  за   все  человечество,   мог
ошибиться, или та, что он все-таки прав.
     За  окнами темнело.  По  времени было  еще  рано,  но  тучи  плотно
обложили небо,  и дождь только усилился.  Лететь домой сквозь это мокрое
марево не слишком приятно, хотя автопилот и должен справиться...
     - Можете  переночевать  здесь,  -  произнесла  Ирина  без  обычного
радушия.   Нам,  конечно,  и  прежде  случалось  оставаться  на  ночь  в
загородном доме Колесовых,  но чувствовалось, что на сей раз предложение
сделано исключительно из вежливости.
     - Спасибо,  мы,  пожалуй,  полетим,  -  первой откликнулась Светка,
бросая просительный взгляд на меня. - Не такая уж плохая погода...
     - А по-моему,  отвратная,  -  возразил Арнольд,  глядя в окно. - На
маршруте еще ладно, а в городе садиться в такую пору... того и гляди, за
какую-нибудь стену зацепишься.
     - Мы можем тебя с собой взять, - поспешно произнесла Светлана. - Ты
знаешь,  как Витька водит,  лучше любого автопилота! А твой коптер потом
на автоматике вернется.
     - Как бы  Виктор ни  водил,  в  тучах все равно болтанка будет.  Не
люблю.  Ну  что ты  бросаешь на  меня выразительные взгляды?  Ты  хочешь
сказать,  что Ирина не желает, чтобы я остался? Уж она, по-моему, должна
только радоваться. Теперь Игорь все время будет дома...
     - Эти экспедиции -  вся его жизнь!  -  не выдержала Ира. - И если в
том, что ты тут наговорил, есть хоть капля правды...
     В этот момент наверху грохнул выстрел.
     Мы на миг застыли;  потом сперва Ирина,  а  за ней прочие бросились
вверх по лестнице.
     На  пороге кабинета Ирина охнула и  стала оседать на  пол;  я  едва
успел ее подхватить, лишь в следующий момент увидев то, что предстало ее
глазам.
     В  фигуре,  откинувшейся назад  через  спинку  кресла,  трудно было
узнать Игоря  Колесова.  Выстрел в  упор  из  сорок  пятого калибра снес
верхнюю   половину   черепа;    прямо   на   нас   смотрел   окаймленный
кроваво-костяными  обломками  кратер,  заполненный жуткой  серо-багровой
массой,  и  тонкая,  почти  черная струя  тягуче стекала оттуда на  пол.
Что-то,   похожее  на  белесого  моллюска,   сползало  вниз  по  обильно
обрызганному красным стеклу ближайшего слева  шкафа  с  экспонатами.  На
моих  глазах  расширявшаяся лужа  коснулась рукояти валявшегося на  полу
револьвера, некогда принадлежавшего знаменитому бандиту с Дикого Запада.
Комп был включен,  и  на его виртуальном экране чернела крупными буквами
одна-единственная фраза:  "По крайней мере,  на  это у  меня еще хватает
свободы воли".
     Я  услышал  справа  сдавленный звук.  Светка  согнулась в  приступе
рвоты.
     - Придется вызвать полицию, - спокойно констатировал Арнольд.

     С  этого  момента  прошло  уже  полтора  часа;   мы  сидим  и  ждем
полицейских, которые из-за плохой погоды тоже не могут добраться быстро.
Светка возится с Ириной,  лежащей на диване;  когда та пришла в себя, то
пыталась наброситься на Арнольда,  да так,  что мы с  сестрой вдвоем еле
сумели ее удержать; потом, однако, она обмякла и позволила себя уложить.
Арнольд  сидит  в  кресле  возле  декоративного камина;  он  по-прежнему
совершенно невозмутим,  хотя,  думаю,  понимает,  что мы  не  станем его
выгораживать. Во всяком случае, никаких просьб не рассказывать полиции о
его роли в случившемся от него не прозвучало.  А ведь он,  как ни крути,
сознательно выпустил на свободу вирус, заразивший все человечество... Но
мне,  по правде говоря,  нет дела до того,  о  чем он думает и что с ним
теперь  будет.  Все  эти  полтора  часа  я  со  страхом  прислушиваюсь к
собственным ощущениям.  Признаться,  поначалу в  глубине души я  ему  не
поверил,  но то,  что произошло с Колесовым,  способно убедить любого. И
тем не менее,  я пока еще хочу лететь на Марс.  Пока еще хочу.  Пока еще
хочу...

2008

Если вам понравилось прочитанное, пожалуйста, поддержите автора любой суммой:

или BMC (разовые пожертвования или постоянное спонсорство)
или Patreon (подписка)
или Zelle (из США) для georgeyright@gmail.com
или Wise (не из США) для: 
    Номер счета 7010141420 
    Код банка(Routing Number) 031100649 
    Банк Discover Bank 
    Имя George Right
или криптовалюты:
BTC 14ozyVuh2myB1Nxqz2wVQ2vfXtgd8mP7ov
ETH 0x311b5964C36098CCe66885cb373A727D2B7Bd840